Знаменитые русские судебные ораторы. Великие русские ораторы и риторики Русские ораторы 19 века

Среди первых выдающихся представителей античной риторики называют Горгия (ок. 480 - 380 до н.э.), Лисия (435 - 380 до н.э.), Демосфена (ок. 384 - 322 до н.э.).

Наибольший вклад в теорию красноречия внесли греческие философы Платон (427 - 347 до н.э.) и Аристотель (384 - 322 до н.э.).

Платон изложил мысли своего учителя Сократа в знаменитых диалогах "Горгий", "Софист", "Федр", центральным персонажем которых как раз и является Сократ.

Платон определяет софистику как мнимую мудрость и противопоставляет риторике софистов подлинное красноречие, основанное на знании истины. Целью речи является познание истины, т.е. определение сущности предмета, для чего необходимо сначала четко определить предмет речи.

В диалоге "Федр" говорится о построении речи. По мысли Платона, на первом месте должно быть вступление , на втором - изложение , на третьем - доказательства , на четвертом - правдоподобные выводы . Возможны ещё подтверждение и добавочное подтверждение , опровержение и добавочное опровержение , побочное объяснение и косвенная похвала .

Аристотель. Ученик Платона Аристотель написал "Риторику", сочинение из трёх книг.

В первой книге рассматривается предмет риторики, которая определяется как "способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета…".

• Аристотель выделяет три вида таких способов:
  • "одни из них находятся в зависимости от характера говорящего";
  • "другие - от того или другого настроения слушателя";
  • "третьи - от самой речи".

Во второй книге "Риторики" Аристотеля говорится о "причинах, возбуждающих доверие к говорящему". Это "разум, добродетель и благорасположение". Аристотель советует оратору помнить о возрасте, происхождении и общественном положении слушателей, учит приёмам убеждения и отводит много места логическим доказательствам.

Третья книга "Риторики" посвящена самой речи. Большое внимание уделяется стилю, который ставится в зависимость от предмета изложения.

Цицерон. Вершиной ораторского искусства в Древнем Риме является деятельность Марка Туллия Цицерона (106 - 43 до н.э.) - крупнейшего оратора, писателя и политика.

• Из риторических сочинений Цицерона большое значение имеют прежде всего три книги:
  • "Об ораторе", в которой автор показывает идеального, всесторонне образованного оратора-философа;
  • "Брут, или О знаменитых ораторах" - книга, содержащая историю красноречия;
  • "Оратор" - сочинение, в котором разрабатывается вопрос о лучшем стиле и теоретически обосновывается собственный идеал Цицерона.

Цицерон полагает, что подлинное красноречие представляет собой далеко не простое искусство, которое основывается, прежде всего, на глубоком знании предмета. В античности философы и риторы спорили о том, является ли риторика наукой. Философы утверждали, что риторика не есть наука. Риторы считали иначе. Цицерон предложил своё решение: риторика не является истинной (умозрительной) наукой, но представляет собой практически полезную систематизацию ораторского опыта.

Цицерон придерживается классической схемы членения риторического процесса. Риторический процесс - это весь путь от мысли к звучащему публичному слову.

• Классическая схема его состоит из пяти частей:
  1. найти что сказать;
  2. найденное расположить по порядку;
  3. придать ему словесную форму;
  4. утвердить всё это в памяти;
  5. произнести.

Квинтилиан. Другим представителем древнеримского красноречия является знаменитый оратор Марк Фабий Квинтилиан (35 - 96 н.э.) - автор обширного сочинения в двенадцати книгах "Риторические наставления". В этом труде учтён опыт классической риторики и собственный опыт автора как преподавателя риторики и судебного оратора. Квинтилиан рассказывает о воспитании будущего оратора, занятиях в риторической школе, рассуждает об изучении грамматики, философии, искусства, права, анализирует образцовых ораторов, писателей, поэтов, говорит о системе упражнений, даёт рекомендации для чтения художественных произведений и блестящих речей.

Риторика и ораторы в средневековой Европы. В средневековье прославились такие ораторы как Иоанн Златоуст (ум. в 407 н.э.) и Фома Аквинский (1225 - 1274).

Иоанн Златоуст считался идеальным византийским проповедником. Фома Аквинский заложил основы теории церковного красноречия.

Заметный вклад в развитие риторики внесли европейские писатели и мыслители нового времени: Б.Паскаль, М.Монтень, Ж.Лабрюйер, Ф.Бэкон, Г.Лихтенберг.

Французский писатель 17 века Ж.Лабрюйер писал, что "красноречие - это дар, позволяющий нам овладевать умом и сердцем собеседника, способность втолковывать или внушать ему всё, что нам угодно".

Риторика и ораторы в России. Основоположниками риторики в России были М.В.Ломоносов, И.С.Рижский, А.Ф.Мерзляков, М.М.Сперанский.

Ректор Харьковского университета, профессор красноречия и русского языка Иван Степанович Рижский был автором "Опыта риторики", издававшегося в 1795, 1805 и 1822 годах. Задачу оратора Рижский видит в воздействии на ум и чувства слушателей силою слова, которая, по его мнению, заключается в выразительности и изобразительности. Рижский выделил жанры больших речей, определил случаи нарушения чистоты речи.

"Краткая риторика, или Правила, относящиеся ко всем родам сочинений прозаических" русского поэта и переводчика Алексея Фёдоровича Мерзлякова была предназначена для воспитанников Московского университетского пансиона и пользовалась большой популярностью в первой трети 19 века. Мерзляков называет следующие цели оратора: научение, убеждение и искусство тронуть слушателя. Мерзляков считает, что красноречие обязательно должно иметь благородную цель - распространение познания, открытые новых истин.

Книга А.С.Никольского "Краткая логика и риторика для учащихся в Российских духовных училищах" (1790) посвящена вопросу о жанрово-ситуативных формах речи, характеристикам прозаической, ораторской и стихотворной речи.

Александр Иванович Галич, один из учителей А.С.Пушкина, преподавал в Царскосельском лицее русскую и латинскую словесность. В 1830 году вышла в свет его книга "Теория красноречия для всех родов прозаических сочинений". По Галичу, "теория красноречия, риторика, научает систематически обрабатывать сочинения на письме и предлагать изустно так, чтобы они и со стороны материи и со стороны формы, т.е. и по содержанию, и по отделке, нравились читателю или слушателю, произведя в его душе убеждение, растроганность и решимость удачным выбором и размещением мыслей, а равно и приличным выражением мыслей с помощью слов".

• Галич выделяет четыре главных момента, на которых основывается наука красноречия:
  • "счастливое изобретение мыслей, приличных предмету";
  • "благоразумное расположение мыслей и умение воздействовать на слушателей так, чтобы они могли легко воспринимать идею в целом и по частям";
  • "изложение или выражение мыслей словами";
  • "провозглашение ораторской речи".

Другой преподаватель Царскосельского лицея Николай Фёдорович Кошанский является автором "Частной реторики" (1832) и "Общей реторики" (1854). Такое написание слова реторика употреблялось в качестве варианта в 19 веке, оно соответствует правописанию этого слова в греческом языке. Общая риторика содержит главные, начальные правила всех прозаических сочинений, частная риторика, основываясь на общей, рассматривает каждое прозаическое произведение, его достоинства и недостатки.

Большой вклад в развитие риторики в России внесла посмертно опубликованная в 1844 г. книга М.М.Сперанского "Правила высшего красноречия". Сперанский был известным государственным деятелем эпохи Александра 1. В этой работе детально рассмотрены вопросы структуры публичного выступления, аргументации, композиции, выразительности речи.

Среди выдающихся представителей риторики как практического искусства были такие видные судебные ораторы как Н.П.Карабчевский, Ф.Н.Плевако, П.А.Александров, С.А.Андреевский, а также крупнейшие юристы А.Ф.Кони и П.С.Пороховщиков. Пороховщиков (псевдоним П.Сергеич) написал оригинальный труд по истории русского судебного красноречия "Искусство речи на суде", А.Ф.Кони - книгу "Советы лекторам".

Яркими представителями академического красноречия являются знаменитые русские ученые: историки Т.Н.Грановский и В.О.Ключевский, химик Д.И.Менделеев, биолог К.А.Тимирязев.

В конце 19 - начале 20 века появляются новые работы, посвященные отдельным проблемам риторики: "Очерки по истории красноречия А.Г.Тимофеева (1899), "Принципы красноречия и проповедничества" И.П.Триодина (1915).

Последние работы по риторике, продолжающие традиции 19 века, были связаны с деятельностью Института Живого Слова. В "Записках Института Живого Слова" (1919) были опубликованы "Программа курса лекций по теории красноречия (риторика)" Н.А.Энгельгардта и работа А.Ф.Кони "Живое слово и приёмы обращения с ним в различных областях". В 20-ые годы 20-го века риторика была исключена из школьного и вузовского обучения.

Во 2-ой половине 20 в. происходит возрождение интереса к риторике. Появляются труды С.С.Аверинцева, Ю.М.Лотмана, В.П.Вомперского, Ю.В.Рождественского. Развивается "неориторика" в США и Европе. В 90-ые годы 20-го века в России происходит возрождение риторики как научного направления и учебной дисциплины, риторика становится темой монографий и статей, предметом изучения в вузах и школах.

Красноречие Древней Руси, воспринявшей высокие традиции оратор­ского искусства античности, Византии и южнославянских стран, зарождается в XI веке.

В историческом аспекте развитие отечественной риторики проходило через определенные этапы:

1) ораторское искусство Древней Руси;

2) учение о красноречии в трудах М. Ломоносова и его последователей;

3) риторическая школа российских академиков, а затем и университетская школа красноречия, сложившаяся в конце 18 - начале 19 веков;

4) риторические сочинения 30-40 гг. XIX века (работы А.И. Галича, А. Мерзлякова, К. Зеленецкого);

5) русское судебное красноречие в 60-е годы XIX в. (труды А.Ф. Кони, П.С. Пороховикого, В.Д. Спасовича);

6) новые формы ораторского искусства в России в начале XX века, развив­шиеся в связи с деятельностью Государственной Думы, законодательных ор­ганов и др.

1) С искусством ораторской речи Русь познакомилась уже в конце Х - на­чале XI веков по лучшим образцам византийской и южнославянской культу­ры. После принятия христианства в истории древнерусской культуры начи­нается период освоения духовных богатств христианских стран. Важную роль в этом сыграли жанры ораторской прозы. Важно подчеркнуть, что в ис­тории древнерусского ораторства отсутствует период ученичества и уже со­чинения первых русских риторов - Иллариона, Феодосия Печерского, Ки­рилла Туровского (Х1-ХП вв.), как подчеркивают исследователи, поражают совершенством формы, глубиной и оригинальностью идей, новизной поэти­ческих находок. Характерно, что на Руси не получила распространения прак­тика устного публичного выступления. Красноречие Киевской Руси является фактом литературы, принадлежит литературе.

2) Золотым веком русской литературы и периодом расцвета древнерус­ского красноречия стал XII в. Его вершиной являются «Слова» Кирилла Ту­ровского.

3) При монастырях, являющихся центрами культуры и грамотности, в XIV - ХУвв. начинается обучение риторике. В качестве учебников используются европейские риторики, написанные на латинском языке.

4) Самая ран­няя из дошедших до нас отечественных риторик относится к началу XVII в., ее автор - митрополит Макарий.

5) Первый оригинальный учебник на русском языке принадле­жит М.В. Ломоносову. Он называется «Краткое руководство к красноречию» (1748). Вот как Ломоносов определяет риторику: «Риторика есть наука о вся­кой сложной матери красно говорить и писать». Риторика Ломоносова состо­ит из трех частей: «О изображении», «О украшении», «О расположении». Основные теоретические положения в книге М.В. Ломоносова сопровожда­ются цитатами из сочинений знаменитых писателей Древней Греции и Древ­него Рима, средневековья. Возрождения и нового времени, данными в автор­ском переводе. Для красноречия, по М.В. Ломоносову, необходимы, прежде всего, дарования душевные (острый ум и память) и телесные (громкий голос, «долгое дыхание», приятная внешность и осанка). Однако одних природных качеств недостаточно, чтобы стать оратором. Одним из важнейших требова­ний является знание законов построения публичной речи, а также умение ар­гументировать. Все позднейшие русские риторики опирались на труды М.В. Ломоносова.

6) Обобщенным для своего времени на рубеже XVIII - XIX вв. стал «Опыт риторики» И.С. Рижского, который преподавал риторику в 1786 - 1796 гг. в Санкт-Петербургском горном корпусе.Вопросы чистоты и правильности русской речи оказываются в центре внимания «Опыта риторики« И.С. Рижского. «Говорить и писать исправно, т.е. чистым российским языком есть долг всякого благовоспитанного россиянина,» - писал он. Мно­гие из общих соображений И.С. Рижского и сейчас не утратили своей актуальности. Чистота речи, как считал Рижский, может быть нарушена, если исполь­зуются немотивированное иностранные слова вместо русских, словосочета­ния, нарушающие правила русского языка, иностранные выражения, свойст­венные только иностранному языку, простонародные, областные (диалект­ные) слова, а также неологизмы, не отвечающие законам русского языка.

7) Среди других теоретических работ следует назвать «Краткую ритори­ку» А.Ф. Мерзлякова, учебники по риторике Н.Ф. Кошанского, А.И. Галича.

8) В России пик развития риторики пришелся на первую половину XIX века. Искусство светского публичного слова в России связано с раз­витием университетского красноречия, зародившемся в 18 веке. Именно в университетской аудитории жи­вое слово имело возможность свободно развиваться и совершенствоваться. Основоположник - президент Российской Академии Наук Дашко­ва Е.Р., которая добилась разрешения открыть общедоступные курсы «на российском языке» по основным отраслям наук для всех желающих. Ежедневно в течение четырех месяцев крупные специалисты читали публичные лекции по основным отраслям наук: математике, химии, минералогии, физи­ке. Это нововведение должно было способствовать распространению про­свещения. 9) Расцвет академического красноречия в России приходится на XIX в. и связан с пробуждением общественно-политической жизни страны. Наиболь­шую популярность приобретает вузовская лекция, которая постепенно пре­вращается в общедоступную, публичную. Со второй половины XIX в. лекции уже читаются учеными специально для широкой аудитории, т.е. возникает научно-популярная лекция. Многолюдные аудитории собирали на свои лек­ции замечательные ученые-историки профессора Московского университета Грановский Т.Н. и Ключевский В.О. Во второй половине XIX в. - начале XX в. с блеском читали свои вузовские научно-популярные лекции физик И.М. Сеченов, химик Д.И. Менделеев, биолог И.И. Мечников, анатом П.Ф. Лесгафт, ботаник К.А. Тимирязев, геохимик В.И. Вернадский, минеролог А.Е. Ферсман, биолог Н.И. Вавилов, физик Л.Д. Ландау и другие.

М.ВЛомоносов, называя три известных в античном мире рода красно­речия (эпидейктическое, совещательное, судебное), подчеркнул, что судеб­ное красноречие отсутствует в России. Так было вплоть до реформы 1864 г., которая заложила новые принципы судопроизводства. Слушание дел стало гласным, в процесс судопроизводства ввели прокурора, адвоката, присяжных заседателей (судьи-непрофессионалы). Суд стал местом публичных заседа­ний, полем словесных битв чинов прокуратуры и защитников. Прения сторон в открытых судебных процессах обязывали к тому, чтобы и прокурор, и ад­вокат, и представитель суда выступали убедительно, доходчиво, ярко. Благо­даря этим изменениям во второй половине XIX века русское судебное крас­норечие выдвинулось на первый план и достигло высокого уровня развития, как в практической сфере, так и в области разработки теории ораторского ис­кусства. Появилась плеяда блестящих судебных ораторов Н.П. Карабчевский, Ф.Н. Плевако, С.А. Андреевский. Оригинальный труд по истории русского судебного красноречия «Искусство речи на суде» был на­писан П.С. Пороховщиковым (псевдоним - П. Сергеич).

Школой политического красноречия в России стала Государственная Дума (1906-1917 гг.), где рождались основы парламентской речи. В годы революции и гражданской войны получили большое распространение агитационные и митинговые речи. Известными ораторами революции стали В.И. Ленин, Н.И. Бухарин, Л.Д. Троцкий, А.М. Коллонтай, А.В. Луначарский, С.М. Киров.Интересным явлением в истории отечественной риторической мысли было открытие в Петрограде Института Живого Слова (1918 - 1924). У ис­токов которого стояли выдающиеся общественные и политические деятели:В.Э. Мейерхольд, Н.А. Энгельгард, А.Ф. Кони, Л.В. Щерба. Была начата раз­работка теории красноречия, теории спора. Однако к началу 30-х годов ин­ститут прекратил свое существование. Разработка теории риторики была прервана на несколько десятилетий, и риторика как учебная дисциплина бы­ла исключена из школьного и вузовского образования. Лишь с конца 70-х го­дов (и особенно в конце 80-х - начале 90-х годов) в отечественной лингвис­тике вновь пробудился интерес к риторике, который в значительной мере поддерживался достижениями неориторики в Европе и США.

Отечественная традиция (по кн.: Л.К. Граудина, Г.И. Миськевич.«Теория и практика русского красноречия»).

Правила пользования словом существовали в Древней Руси. Риторические знания распространялись вместе с сочинениями христианских писателей. В слову относились почтительно. Пустословие и празднословие – грех. Первые труды появились в монастырях. Первая русская риторика – Макария, митрополита Новгородского и Великолуцкого, относится к 17 веку . Затем риторические традиции были продолжены в Киево-Могилянской и Московской славяно-греко-латинской академиях. В Киево-МогилянскойФ. Прокопович в начале 18 века прочитал на латинском языке курс лекций по истории поэзии и на латинском же языке создал учебник по гомилетике (созданию проповедей) «DeartepoeticaDearterhetorica». В Московской Славяно-греко-латинской академии существовала инструкция: обучать красноречию российскому и латинскому: по Пн, Ср, Пт читать речи Цицерона и «делать имитации», а по ВТ, ЧТ и СБ – речи Ломоносова. «К большему успеху чаще содержать учеников в риторических упражнениях».

РольМ.В.Ломоносова. Академия наук отвергла первую «Краткую риторику» Ломоносова по той причине, что она была написана на русском языке (1743 г.). В 1747 г. Елизавета утвердила русский, наряду с латинским, в качестве официального языка Академии наук. И в 1748 г. была издана следующая, «пространная риторика» («Краткое руководство к красноречию»). Еще через 10 лет вышла книга «О пользе книг церковных», где была изложена теория 3-х штилей. Главным и новым было то, что Ломоносов ориентировался на строй русского языка и на языковую ситуацию своего времени.

Важные вехи :

Рубеж 18-19 вв. «Опыт риторики» акад. Н.И. Рижского. Рижский прозорливо формулирует «критерии нормативности»: «Общее мнение и согласие просвещенных граждан должно решать жребий всякого речения» (узус + авторитетность источника). В 1802 г. та же мысль прозвучала на заседании Академии наук: «Общее употребление дает правило, а не правило дает общее употребление».

1-ая пол. 19 века – эпоха становления норм национального языка и развития функциональных стилей. Законы красноречия распространяются на разговоры, письма, научные сочинения и деловые бумаги. В риториках разрабатываются теории соразмерности и сообразности (содержания – выражению). Утверждается приоритет содержания. Авторы побуждают к простоте и естественности слога. Труды: «Общая риторика» Н.Ф. Кошанского (проф. Царскосельского лицея с 1811 по 1928); «Общая» и «частная» риторики К.П. Зеленецкого. Совершенно в духе сегодняшнего дня Зеленецкий пишет: «Слововыражение зависит от того, кто, о чем, когда, с какой целью и для какого круга пишет».

В 19 веке как самостоятельное направление возникает и академическое красноречие. Много ярких фигур (Н.Т. Грановский, В.О. Ключевский, Д.И. Менделеев). Во второй пол. 19 века мощно развивается судебное красноречие.

Но в целом к середине 19 века наблюдается закат риторики. Как теория она себя исчерпала, как практическая деятельность не находила применения. Сказался авторитет Белинского (негативно отозвался на риторику Н.Ф. Кошанского). В.В.Виноградов об этом периоде: «риторика влачит жалкое, анонимное существование».

Проблематика КР, главным образом её нормативного аспекта, затрагивалась в трудах лингвистов. А.Х. Востоков в основу изучения грамматики кладет живой разговорный язык («Сокращенная грамматика для низших учебных заведений», 1831 г.). О том же говорит Ф.И. Буслаев «О преподавании отечественного языка» (1844). Во второй половине 19 века выходят монументальные труды Я.К. Грота по нормам правописания («Русское правописание», СПб, 1885).

Но и лингвисты отходят от проблем КР в конце 19 века. Филологи этого времени разделяют точку зрения акад. А.А. Шахматова: не навязывать нормы, а описывать факты. На фоне игнорирования нормализаторской деятельности яркое и крупное явление - выход в свет в 1909 г. работы Чернышева «Правильность и чистота русской речи. Опыт русской стилистической грамматики» (затем были переиздания, автор вносил коррективы). Сильные стороны работы – историзм, отсутствие категоричной оценочности.

Затем судьбу разработок в области риторики, стилистики, КР во многом решил социальный взрыв 1917 г.

В 20-гг. термин «риторика» был вытеснен новым понятием – КР. Причины и социальные и научные. О социальных: риторика воспринималась как культурная категория старого мира и буржуазная наука. То, что преподавалось в гимназиях, действительно, было далеко от нужд малограмотного населения. В 20-е гг. главной задачей стало воспитание элементарной культуры речи. А это требовало научных разработок литературно-языковых норм. Таким образом, научная предпосылка смены термина для названия дисциплины о хорошей речи – изменение предмета. В словарях риторику стали определять как речь внешне красивую, но малосодержательную. Термин КР, напротив, отвечал задаче учить говорить народ. В.И. Аннушкин: «Предмет КР – чисто русский, возникший и развившийся в на отечественной почве в советское время».

До конца 50-х гг. КР развивалась как учение о языковой норме. За это время наука обогатилась ценными исследованиями. Чтобы пропагандировать нормы, надо было изучить поток живой речи. Экспедиции…Словари. С 1918 по 1962 гг. вышло 9000 словарей.

60-70 гг: разрабатывается стилистическая норма.

80-е гг. учение о коммуникативных качествах речи

90-е: трехуровневая структура КР.

К этому моменту КР развивается в тесном взаимодействии со стилистикой и риторикой.

Ораторское мастерство и искусство речи, упражнения риторики, видеоуроки по данной дисциплине - всё это, на первый взгляд, может показаться вам чем-то ненужным или даже устаревшим.

Вроде бы научили родители и школа в детстве выражать свои мысли, проблем в коммуникации с окружающими людьми нет - вот и здорово.

Но речь - это очень глубокая и интересная штука, которая в умелых устах способна творить чудеса.

Не просто чудеса, а очень масштабные явления. Например, изменять мир, созидать, равно как и разрушать.

За примерами далеко ходить не надо: великие ораторы 20 века, среди которых Адольф Гитлер, Иосиф Сталин и Уинстон Черчилль, доказали, что устное слово обладает колоссальной силой.

Life Reactor расскажет, в чём секрет ораторского искусства и как оно может послужить вам во всех сферах жизни.

Происхождение ораторского искусства

Большинство современных историков сходятся во мнении, что родиной искусства красноречия является Древняя Греция.

Хотя античные римляне также заявляли свои права как первооткрыватели и, говоря по правде, имели на это достаточно веские основания.

Дух культурного соперничества, который всегда царил между Древней Грецией и Древним Римом, особенно обострился на этом вопросе.

Эллины преуспели чуть больше, ведь именно из их народа вышел Демосфен - самый искусный и знаменитый оратор, чьё мастерство очень почитали современники.

Его речь была ошеломляюще простой и прекрасной.

Демосфен озвучивал какой-нибудь тезис, понятный всем его слушателям, и дальше вёл толпу извилистыми путями изящных и точных метафор, не забывая использовать логические умозаключения.

Каждое выступление знаменитого греческого оратора собирало тысячи зевак, которые с жадностью ловили каждое слово, восхищ аясь невиданным доселе красноречием.

Стоит отметить, что античная эпоха подарила миру целую плеяду выдающихся мастеров красноречия.

Среди них особенно примечательны:

1. Перикл (490-429 гг. до н.э.)
2. Сократ (469–399 гг. до н.э.)
3. Платон (427–347гг. до н.э.)
4. Марк Туллий Цицерон (106–43 гг. до н.э.)

Отношение древних греков и римлян к людям, в совершенстве владевшим искусством речи, было столь высоко, что их способностям приписывалось магическое, а иногда даже божественное происхождение.

Освоить сложнейшую ораторскую науку мог далеко не каждый. Для этого требовалось много терпения и особая настройка сознания.

Неудивительно, что тренировки необходимых навыков занимали так много времени, что заниматься ими могли лишь те, кто этим временем обладал в достатке.

А также те, кто готов был сделать ставку на ораторское искусство и на долгое время отказаться от другой деятельности.

Примечательно, что в языческом пантеоне древних греков нашлось место целой богине красноречия - Пейто, чьё имя в дословном переводе означает « убеждение » .

Именно способность донести свою мысль до слушателей, вложить в их сердца и умы определённое намерение, считалась верхом мастерства.

А если оратор сопровождал свою речь искусными художественными оборотами и логикой, то к его имени нередко приставляли эпитет « божественный » - так велико было почитание адептов ораторской науки.

Примечательно, что в древнем Риме по риторическим способностям оценивался интеллектуальный багаж человека и даже черты его характера. Эти вещи были связаны неразрывно.

Так что выражение о том, что грамотная и структурированная речь есть первый признак общей культуры человека, имеет древние корни.

Века абсолютно не лишили его актуальности, в чём всякий может убедиться, просто выйдя на улицу.

Великие ораторы современности

Несмотря на то что именно античная эпоха считается самой щедрой на ораторов, 20 век также подарил миру выдающихся мастеров этого искусства.

Большинство из них занимались политикой и были лидерами своих стран в страшное для человечества время кровавых революций и мировых войн.

Великими ораторами 20 и начала 21 века считаются:

1. Анатолий Кони
2. Владимир Ульянов-Ленин
3. Иосиф Сталин
4. Лев Троцкий
5. Адольф Гитлер
6. Йозеф Геббельс
7. Уинстон Черчилль
8. Сергей Шипунов
9. Владимир Путин
10. Владимир Жириновский
11. Джеймс Хьюмс

Life Reactor вкратце расскажет о самых великих мастерах из списка выше, так как они абсолютно достойны не только вашего внимания, но и высших похвал, как выдающиеся ораторы.

Анатолий Фёдорович Кони - единственный человек из списка, не имевший отношения к политике.

Выдающийся юрист 20 века, Анатолий Кони снискал славу как непревзойденный мастер убеждения словом.

Его речи в суде не были монотонными, но были живыми, динамичными и полными смысла. Уже одно это выделяло его на фоне занудных адвокатов и государственных обвинителей того времени.

Анатолий Кони блестяще орудовал фактами, не забывая и об .

Он всегда умел находить золотую середину: в его речах не было места как излишней сухости, так и взбалмошным выкрикам и чрезмерно поэтизированным речевым оборотам.

Мастерство блестящего русского юриста зиждилось на личном убеждении: судебные ораторы должны были нести правду, а для этого необходимо уметь открывать человеческие сердца.

Владимир Ульянов-Ленин - это не только главный идеолог, но и голос русской революции, особенно в её первых лет.

Он заслужил народную любовь благодаря простоте и понятности речи, а также умении увлечь идеями.

Современники главного российского революционера отмечали, что он обладал очень сильной энергетикой.

Ещё одной важной отличительной чертой ораторского мастерства Ленина было то, что часто вступал в диалог со слушателями.

Коммуникация происходила в двухстороннем порядке, а это мало кого может оставить равнодушным.

Иосиф Виссарионович Сталин перенял много риторических приёмов у своего предшественника и наставника.

Но в отличие от Ленина, который предпочитал выражаться предельно кратко,

Сталин был неравнодушен к длинным и сложным лексическим конструкциям, что, впрочем, не отменяло его успеха у слушателей.

Специалисты в области ораторского искусства называют Иосифа Виссарионовича одной из самых ярких фигур 20 столетия.

Троцкий был очень образованным человеком, благодаря чему с легкостью дискутировал на любые темы, произнося речи без малейших запинок.

Идеологические оппоненты опасались его, а народ внимал каждому слову.

Адольф Гитлер - это один из самых выдающихся ораторов 20 века. Его речи отличались чрезмерным эмоциональным окрасом, гипнотизирующей энергетикой и живостью.

Вождь германского народа умел держать многотысячную толпу в напряжении с начала и до конца выступления.

Для этого он использовал длинные паузы, ускорения речи, выкрики и так далее.

Ритмичность, которую он задавал свои речам, не позволяла заскучать ни на секунду. Кроме того, Адольф Гитлер активно пользовался жестикуляцией - ещё одним важным приёмом ораторского искусства.

Уинстон Черчилль - пример тщательного и продуманного подхода к публичным выступлениям.

Каждый текст речи шлифовался до ослепительного блеска. Все идеи продумывались заранее, доводились до совершенства, вдохновляли оратора, а уже потом - публику.

Примечательно, что даже с учётом долгой предварительной подготовки Черчилль держался очень , много шутил и использовал метафоры, чем приковывал к себе внимание слушателей.

Как я могу освоить искусство говорить и зачем мне это нужно?

Сегодня риторика также необходима для делового человека, как и столетия назад.

Несмотря на существенное изменение способов коммуникации, среди которых главенствующую позицию занял всемогущий Интернет, живую речь ничего не заменит.

Только при непосредственном контакте говорящего и аудитории может произойти настоящая взаимосвязь, сотвориться магия убеждения.

Оратор не обязательно должен говорить только перед многочисленной толпой.

Вы можете использовать искусство риторики на работе, во время встреч с друзьями, как вспомогательный инструмент для достижения целей или сделать его своим хобби.

Владение красноречием обязательно пригодится, поэтому не стоит пренебрегать возможностями, которые дарит мировая сеть.

Сегодня существует три основных способа изучения риторики:

1. Онлайн-курсы
2. Специализированная литература
3. Мастер-классы

Первый вариант самый доступный. Интернет предлагает курсы на любой вкус и среди них можно легко найти лекции и видеоуроки по ораторскому искусство.

Приятным бонусом будет и то, что они в основной массе бесплатные и при этом довольно качественные. вы найдёте все, что нужно.

Специализированная литература также стала доступной. Обратитесь к творчеству Дейла Карнеги или Джеймса Хьюмса.

Как составлять текст хорошей речи и доказывать свои тезисы, вы уж точно научитесь благодаря их трудам.

Мастер-классы по риторике встречаются достаточно редко, поэтому если у вас будет возможность посетить выступление специалиста в данной области - не упускайте её!

Наблюдение за выступлением мастера с разъяснениями - лучший опыт для начинающего оратора, который не менее важен, чем теоретическая база.

Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века Потапчук И. В.

ПОРТРЕТЫ И БИОГРАФИИ

ПОРТРЕТЫ И БИОГРАФИИ

АНДРЕЕВСКИЙ СЕРГЕЙ АРКАДЬЕВИЧ 1847-1919

Родился 29 декабря 1847 года в Екатеринославе. В 1865 году с золотой медалью окончил курс местной гимназии и поступил на юридический факультет Харьковского университета. После окончания в 1869 году университета был принят кандидатом на должность при прокуроре Харьковской судебной палаты, затем следователем в г. Карачеве, товарищем прокурора Казанского окружного суда.

В 1873 году при непосредственном участии А. Ф. Кони, с которым он был близок по совместной работе, С. А. Андреевский переводится товарищем прокурора Петербургского окружного суда, где он зарекомендовал себя как первоклассный судебный оратор.

В 1878 году подготавливалось к слушанию дело по обвинению В. Засулич в покушении на убийство Петербургского градоначальника Трепова. В недрах Министерства юстиции тщательно отрабатывались вопросы, связанные с рассмотрением этого дела. Большое внимание уделялось составу суда и роли обвинителя в процессе. Выбор пал на двух прокуроров - С. А. Андреевского и В. И. Жуковского - однако они участвовать в этом процессе отказались.

Самостоятельный в своих суждениях, смелый во взглядах, Андреевский поставил условие предоставить ему право в своей речи дать общественную оценку поступка Трепова и его личности. Министерство юстиции на такое требование Андреевского не согласилось. После рассмотрения дела В. Засулич Андреевский был уволен.

В связи с уходом Андреевского из прокуратуры А. Ф. Кони 16 июня 1878 года писал ему: «Милый Сергей Аркадьевич, не унывайте, мой милый друг, и не падайте духом. Я твердо убежден, что Ваше положение скоро определится и будет блистательно. Оно Вам даст свободу и обеспечение, даст Вам отсутствие сознания обидной подчиненности всяким ничтожным личностям. Я даже рад за Вас, что судьба вовремя выталкивает Вас на дорогу свободной профессии. Зачем она не сделала того со мной лет 10 тому назад?»

Вскоре А. Ф. Кони подыскал ему место юрисконсульта в одном из петербургских банков. В этом же 1878 году Андреевский вступил в адвокатуру.

Уже первый процесс, в котором выступил Андреевский (речь в защиту обвиняемого в убийстве Зайцева), создал ему репутацию сильного адвоката по уголовным делам. Речь по делу Сарры Беккер в защиту Мироновича принесла ему репутацию одного из блестящих ораторов по уголовным делам и широкую известность за пределами России. Методы осуществления защиты у него были иные, чем, скажем, у Александрова.

В основе речей Андреевского почти не встретишь тщательного разбора улик, острой полемики с прокурором; редко он подвергал глубокому и обстоятельному разбору материалы предварительного и судебного следствия; в основу речи всегда выдвигал личность подсудимого, условия его жизни, внутренние «пружины» преступления. «Не стройте вашего решения на доказанности его поступка,- говорил он по одному делу, защищая подсудимого,- а загляните в его душу и в то, что неотвратимо вызывало подсудимого на его образ действий».

Андреевский умело пользовался красивыми сравнениями. Для осуществления защиты часто использовал и острые сопоставления как для опровержения доводов обвинения, так и для обоснования своих выводов. В своих речах он почти не касался больших общественно-политических проблем. В борьбе с уликовым материалом он всегда был на высоте, допуская иногда «защиту ради защиты». Широко проповедовал в своих речах идеи гуманности и человеколюбия. Психологический анализ действий подсудимого Андреевский давал всегда глубоко, живо, ярко и убедительно. Его без преувеличения можно назвать мастером психологической защиты.

Осуществляя защиту по сложным делам, построенных на косвенных уликах, он выбирал только наиболее удобные для защиты пункты, правда, давал им всегда тщательный анализ. Как судебный оратор, С. А. Андреевский был оригинален, самостоятелен, ораторское творчество его окрашено яркой индивидуальностью.

Основной особенностью его как судебного оратора является широкое внесение литературно-художественных приемов в защитительной речи. Рассматривая адвокатсткую деятельность как искусство, он защитника называл «говорящим писателем».

Его современники говорили, что слог Андреевского прост, ясен, хотя и несколько напыщен. Андреевский был очень сильным оратором, имеющим богатый словарный запас и огромный опыт судебной работы. Речи его стройные, плавные, полные ярких запоминающихся образов, но увлечение психологическим анализом нередко мешало ему дать глубокое исследование доказательств, что в ряде случаев сильно ослабляло речь.

С. А. Андреевский занимался и литературной деятельностью. Его перу принадлежит много поэм и стихотворений на лирические темы. С начала восьмидесятых годов он печатается в «Вестнике Европы», в книге «Литературное чтение» (1881 г.) опубликованы его литературно-прозаические и публицистические произведения - ряд критических статей о Баратынском, Некрасове, Тургеневе; Достоевском и Гаршине.

АРСЕНЬЕВ КОНСТАНТИН КОНСТАНТИНОВИЧ 1837-1919

Один из виднейших организаторов русской адвокатуры. Родился 24 января 1837 года в семье известного академика К. И. Арсеньева. В 1849 году поступает в Императорское училище правоведения и в 1855 году, по окончании училища, определяется на службу в департамент Министерства юстиции. К. К. Арсеньев не был профессиональным адвокатом, хотя работе в адвокатуре он посвятил около десяти лет жизни. Диапазон общественной деятельности его весьма широк - он проявил себя и как публицист, и как критик, крупный теоретик в области права, и как общественный деятель. К. К. Арсеньев был одним из редакторов «Энциклопедического словаря» Брокгауза и Ефрона, ряд лет являлся председателем Литературного фонда. Опубликовав несколько работ о творчестве М. Е. Салтыкова-Щедрина, А. Н. Плещеева, В. Г. Короленко, А. П. Чехова и др., он был избран почетным академиком по разряду изящной словесности.

В 1858-1863 гг. он занимает пост редактора «Журнала Министерства юстиции». С 1864 года оставляет службу и посвящает себя литературной деятельности: сотрудничает в «Отечественных записках» и «С.-Петербургских ведомостях» и в этом же году отправляется за границу в Боннский университет для пополнения своего образования. По возвращении из-за границы Арсеньев поступает в присяжные поверенные Петербургской судебной палаты, где вскоре избирается председателем Совета. На этом посту он пробыл около восьми лет. К этому периоду жизни и относится, по преимуществу, его деятельность на поприще адвоката. В дальнейшем (с 1874 года) он вновь служил в Министерстве юстиции, был товарищем обер-прокурора гражданского кассационного департамента правительствующего Сената, а затем (примерно с 1880 года) окончательно оставляет службу и всецело отдается литературной работе. Лишь в 1884 году он вновь на короткое время вступает в присяжные поверенные с той лишь целью, чтобы принять на себя защиту в Петербургской судебной палате интересов Петербурга по известному в то время делу об отказе Общества водопроводов в устройстве водоочистительных фильтров.

Современники Арсеньева высоко ценили его деятельность в адвокатуре, особенно в период нахождения его на посту председателя Совета, отмечая его бескорыстие, стремление к организационному укреплению адвокатуры и внедрению в адвокатскую практику нравственных принципов. «Избранный в председатели Петербургского совета присяжных поверенных в 1867 году,- писал о нем Л. Д. Ляховецкий,- он все время состояния своего в корпорации руководил ею как глава с большим тактом и достоинством. Чуткий к вопросам профессиональной этики, исполненный глубокого уважения к адвокатской деятельности, в которой он видел одну из форм общественного служения на скользком, усеянном соблазном быстрой и легкой наживы поприще, К. К. Арсеньев более всех других содействовал и личным примером, и влиянием на дисциплинарную деятельность Совета выработке симпатичного типа адвоката. Он был одним из самых деятельных и энергичных организаторов адвокатуры в жизни».

В своих теоретических работах, посвященных русской адвокатуре, К. К. Арсеньев также неустанно проповедовал те высокие идеалы, которые он своей практической деятельностью стремился воплотить в организационные начала адвокатской корпорации. В этом отношении особенно заслуживает внимания его книга «Заметки о русской адвокатуре», в которой он осветил вопрос о нравственных принципах в адвокатской практике. Его перу принадлежит также ряд работ об иностранной адвокатуре («О современном состоянии французской адвокатуры», «Французская адвокатура, ее сильные и слабые стороны», «Преобразование германской адвокатуры» и др.). Характерно, однако, что и эти работы он подчиняет своей основной идее - необходимости внедрения в адвокатскую деятельность высоких моральных устоев, нравственных и этических начал.

Талант и самобытность К. К. Арсеньева как адвоката-практика проявились в его защитительных речах по ряду крупных процессов. Ему не были свойственны эффектные тирады, красивые фразы и пламенное красноречие. Его речь отличалась скупостью красок и художественных образов. Он старался убедить суд скупыми, но четкими суждениями, точными характеристиками и доводами, построенными на анализе даже самых мелких фактов и обстоятельств. Он, по его образному выражению, старался «низвести дело с той высоты, на которую возносит его предшественник». К. К. Арсеньев, выступая в процессах, выше всего ставил свое убеждение, ничто не могло на него повлиять. Это придавало его речам высокий темперамент, большую силу. Стиль его речей, так же как и печатных произведений,- ровный, деловой, спокойный, лишенный нервных порывов и резкостей. Как отмечают современники Арсеньева, он говорил плавно, но быстро. Быстрота речи не позволяла детально стенографировать его выступления, вследствие чего многие из его опубликованных речей в той или иной мере, нередко в значительной, отличаются от произнесенных перед судом. Тем не менее, это не умаляет их достоинств.

Речи по делу Мясниковых и по делу Рыбаковой довольно отчетливо характеризуют его как судебного оратора. Глубокий и последовательный анализ доказательств, внимательный и всесторонний разбор доводов обвинителя при сравнительно простой структуре речей, отсутствие излишнего полемического задора свойственны и той, и другой его речам. С точки зрения их восприимчивости они по сравнению с речами ряда других ораторов (Андреевского, Плевако, Карабчевского), представляются несколько скучноватыми, однако это ни в какой мере не отражается на их ценности и богатстве как судебных речей.

БОБРИЩЕВ-ПУШКИН АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ 1851-1903

Судебный деятель, писатель, воспитывался в Императорском училище правоведения. Занимал должности председателя Петербургского окружного суда и товарища обер-прокурора уголовного кассационного департамента Сената, один из стойких служителей Судебных уставов, верный их духу и заветам первых годов Судебной реформы. Не ограничиваясь практической деятельностью, он посвятил много труда вдумчивому изучению условий и результатов судебной работы представителей общественной совести. Его «Электрические законы деятельности русского суда присяжных» с атласом таблиц и диаграмм представляют собой богатые и разнообразные выводы из наблюдений над разнородными проявлениями этого суда. В сенатской своей деятельности он горячо отдался стремлению к правильному проведению дел о расколе и сектанстве. Понимая, что ни заботливое слово пастыря, ни разумные указания учителя не приходят в широкой и должной мере на помощь народу, бродящему в полутьме и гнетомому суровой природой, вековыми суевериями и заменой духа писания мертвящей буквой, он находил, что от диких взглядов изуверства до чистых рационалистических воззрений существует целый ряд оттенков и отдельных учений, судить которые одним масштабом было бы неправомерно. Признавая поэтому, что судья, который во всех многообразных случаях, относящихся к проявлению сектанства и расколоучения, механически применяет кару, не учитывая смысл и нравственную сторону учения, преследуемого подсудимым, действует с автоматическим бездушием, Бобрищев-Пушкин в стремлении устранить подобные случаи и защитить свободу совести толковал и разъяснял уголовный закон, встречая противодействие, непонимание и недовольство. Его книга «Суд и раскольники-сектанты» представляет собой замечательное руководство для судебного деятеля, содержащее богатый фактический и исторический материал, объединенный требованиями истинной справедливости и законного сострадания.

В практической своей деятельности, главным образом в качестве председателя Петербургского окружного суда, он оставался неизменно верен великим началам Судебных уставов. Излюбленные в конце девяностых годов приемы следствия с привлечением обвиняемого в самом конце процесса, чтобы избежать его активной самозащиты, и с искусственным обращением полицейских и секретных документов в следственные акты, читаемые на суде, встречали в нем горячий и тягостный для него по своим служебным последствиям отпор. В этом отношении он пережил много тревожных минут одинокой борьбы.

Бобрищев-Пушкин был любителем истории, литературы и служителем поэзии. В его собственных стихах, напечатанных во «Всемирном вестнике» уже после его смерти, чувствуется гнетущая его душу усталость от деловых тревог и житейских разочарований. Но в жизни он не опускал рук и был энергичным работником. Его писательская деятельность вызвала избрание его председателем литературно-художественного кружка имени поэта Полонского, в который он внес своими заботами, докладами и блестящими возражениями, полными разнородных сведений, большое умственное оживление. Он скончался в полном расцвете душевных сил и могучего здоровья от последствий операции в одном из курортов в окрестностях Дрездена.

ГЕРАРД ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ 1839-1903

Один из самых известных русских адвокатов. Окончив в 1859 г. курс наук в Императорском училище правоведения и прослужив несколько лет в Сенате и в Царстве Польском (в юридической комиссии, подготовлявшей введение там Судебных уставов), был назначен в 1866 г. членом только что открытого Санкт-Петербургского окружного суда. В 1868 г. поступил в присяжные поверенные округа Санкт-Петербургской судебной палаты; в 1868 г. избран в члены совета присяжных поверенных, состоял товарищем председателя Совета.

Принадлежа и по происхождению, и по месту воспитания (как правовед) к привилегированному меньшинству судебных деятелей и имея впереди, благодаря хорошим связям, обеспеченную, блестящую служебную карьеру, Герард добровольно и исключительно по нравственному влечению избрал и предпочел заманчивое, но трудное адвокатское поприще. Карьера эта может дать иногда славу, реже богатство, но отнюдь не способна утолить жажду внешних отличий, властолюбия и честолюбия. Это широко открытое только для соревнования таланту и знанию демократическое поприще, как известно, совершенно уравнивает своих деятелей без различия происхождения и общественного положения. Каждый адвокат сам завоевывает себе место в сословии, и никакие усилия высоких покровителей и «кумушек» не побудят клиентов вверить дела «по протекции».

Нужно было действительно глубокое внутреннее влечение к этой трудной, но столь привлекательной для людей независимого характера свободной профессии, чтобы предпочесть ее другой, более спокойной, обеспеченной и блестящей, с точки зрения честолюбия, коронной службе. Нужен был немалый нравственный закал, чтобы благополучно обойти подводные камни, которыми так изобилует адвокатское поприще и о которых так легко и часто разбиваются неустойчивые адвокаты, даже одаренные крупным талантом.

В. Д. Спасович отметил в деятельности Герарда как выдающиеся черты его светскость, галантность, джентльменство, благовоспитанность, мягкость, благодушие. Эти черты далеко не так маловажны, как это может показаться с первого взгляда. Живое, теплое, даже горячее, страстное отношение к делу не только возможно, но и необходимо для адвоката, мало-мальски добросовестно и по призванию исполняющего свои профессиональные обязанности. Тут, как и везде, необходимо чувство меры и такта, иначе ведение дела превращается в бой обозленных петухов или грызню зверей.

Герард и был по преимуществу пропагандистом «цивилизованных», «рыцарских» приемов Судебной реформы. Для удачного исполнения этой миссии сама природа отпустила ему все данные и средства: внешнее изящество, привлекательная наружность, мягкий баритон, врожденная деликатность, развитая воспитанием, утонченная, чисто французская вежливость и предупредительность, которая не только на турнире, а на самом поле настоящей битвы уступает первый выстрел противнику.

Только тот, кто близко знаком с интимною стороною адвокатской профессии, знает те чрезвычайные трудности, которые представляет она для адвоката, смотрящего на свою деятельность как на серьезное общественное служение. Недаром еще Квинтилиан наряду с техническим элементом, с умением говорить, с даром слова ставил элемент этический, нравственную порядочность, адвокатскую чистоплотность. Без этого нравственного элемента адвокатская профессия превращается в одно из самых несимпатичных, антисоциальных, грязных ремесел, близких к умственной и нравственной проституции, ибо что может быть ниже, гаже и оскорбительнее для человеческого достоинства, как торговать оптом и в розницу своим словом, мыслью, всем своим нравственным существом, не имея иной цели и побуждения, как или слава непобедимого софиста, или, того хуже, грубый материальный расчет. Существование такого адвокатского типа, к сожалению, факт, не подлежащий сомнению. Но не он, к счастью, давал тон русской адвокатуре.

Лучшие ее представители сразу поняли и оценили важное гражданское значение адвокатской когорты в России как единственной почти публицистической кафедры для распространения в обществе начал законности, равноправности, гуманности и честности.

А для удачного выполнения такой благородной программы необходимы: а) тщательный выбор дела и аргументов по делу, с точки зрения нравственной и законной; б) бесстрашное, беззаветное служение делу «до последней капли крови», по известной присяжной форме, раз только сделан такой именно тщательный выбор. В этих двух пунктах «весь закон и пророки» адвокатского поведения, альфа и омега адвокатского нравственного кодекса.

«Секрет моего успеха,- сказал однажды Герард,- очень прост. Я всегда относился строго к выбору дел, брал исключительно дела, которые я должен выиграть или, по крайней мере, также, за которые не краснел бы, если бы и проиграл. Другая привычка моя - строгий выбор аргументов, приводимых по делу, хотя бы и такому, которому бы я не сочувствовал, но которое обязан был вести по назначению от суда. Только этому примеру следовал я и могу рекомендовать своим молодым коллегам».

Герард играл выдающуюся роль в корпоративной жизни петербургской адвокатуры, служа ей не только образцами своей личной профессиональной деятельности, но и как член сословного представительства. В течение всей жизни Герард был видным и энергичным сословным деятелем, беспрерывно участвуя, в качестве члена или товарища председателя Совета, в выработке тех профессиональных правил поведения, которые составляют драгоценный капитал не только петербургской, но и всей вообще русской присяжной адвокатуры.

Хорошо понимая все серьезное значение для будущности адвокатуры правильного и разумного устройства школы для молодых адвокатов, Владимир Николаевич и сам отдавал много времени и любви для занятий со своими личными помощниками и сильно отстаивал необходимость организации сословных учреждений, без которых невозможно воспитание помощников присяжных поверенных в духе традиций присяжной адвокатуры.

ГРОМНИЦКИЙ МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ

Один из первых прокуроров Московского окружного суда был, без сомнения, не только одним из самых выдающихся русских обвинителей, но и первым представителем тех приемов обвинения, которыми руководствовалась в первые годы Судебной реформы русская прокуратура, выгодно отличаясь в своих доводах на суде и от французского деланного пафоса, и от немецкого канцелярского характера речи. Речи Громницкого представляют прекрасный образец для изучения и подражания, несмотря на то, что появлению его на прокурорской трибуне не предшествовала какая-либо практическая школа, облегчающая знакомство с приемами и способами судоговорения.

Простой губернский стряпчий из провинции, он сразу и без всякой систематической подготовки занял выдающееся место как судебный оратор. Сочетание силы слова с простотою, отсутствие всяких ненужных вступлений и какого-либо пафоса, спокойное в своей твердости убеждение и самое подробное изучение и знание всех обстоятельств и особенностей разбираемого преступления делали из его речи то неотразимое «стальное копье закона», о котором говорит король Лир. Почти по всем большим и сложным делам того времени Громницкий выступал обвинителем, являясь не только достойным, но и опасным противником талантливых защитников, которых в изобилии выделяла из своей среды тогдашняя московская адвокатура. Иногда и самая случайная обстановка судебного заседания придавала особое значение его речи. В своей статье о Громницком А. Ф. Кони писал: «Я помню громкое дело студента Данилова, убившего ростовщика и его служанку в обстановке, аналогичной с описанием Достоевским преступления Раскольникова, и впоследствии сродни с убийством, совершенным Ландсбергом в Петербурге, причем надо заметить, что Достоевский написал свой роман до преступления Данилова (12 января 1866 года), но напечатал первую его часть позже, в «Русском вестнике», вышедшем в самом конце января 1866 г. В заседании по этому делу, взволновавшему всю Москву, едва Громницкий встал, чтобы начать свою речь в зале суда, который начинали окутывать ранние сумерки, совсем рядом, в Чудовом монастыре, ударили к вечерне, и звуки колокола с такой силой влились в зал, что прокурор мог начать свою речь, лишь когда прозвучал последний удар колокола. Спокойствие, беспристрастие и привлекательная простота приемов Громницкого оказывали несомненное влияние на присяжных» . Это сказалось в знаменитом процессе Матовых, обвинявшихся в устройстве в окрестностях Москвы умело организованной шайки для подделки кредитных билетов. Подсудимых было более двадцати человек и столько же защитников, так что заседание пришлось открыть в знаменитой ротонде московского Сенатского здания. Оно длилось много дней, и когда Громницкий встал, чтобы возражать своим противникам, встал и старшина присяжных и от их имени заявил председателю, что заседатели просят прокурора не утруждать себя возражением, т. к. они достаточно усвоили себе его обвинительную речь. Назначенный по неисповедимым бюрократическим соображениям, вменившим в ничто его талант судебного борца, членом гражданского департамента Судебной палаты, Громницкий ушел в адвокатуру Судебной палаты и стал изредка выступать обвинителем в окружном суде по сложным и трудным делам...

ЖУКОВСКИЙ ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ 1836-1899

Окончил юридический факультет Петербургского университета в звании кандидата прав в 1861 году. В 1862 году поступил на должность судебного следователя в Оренбургской губернии. В последующем работал на различных судебных должностях. В 1870 году назначается товарищем прокурора Петербургского окружного суда.

Современники Жуковского считали его одним из талантливейших обвинителей. Именно в роли обвинителя наиболее полно проявился его дар как судебного оратора. Н. П. Карабчевский писал о Жуковском в день его смерти: «Худощавый, небольшого роста, со слабым, несколько хрипловатым голосом, с острыми линиями профиля, наводившими на мысль о профиле Мефистофеля в статуе Антокольского, этот с виду тщедушный и слабый человек проявил необычайную мощь, как только ему удалось попасть в свою сферу - сферу судебного обвинителя, язвящего людские грехи и пороки. Еще будучи товарищем прокурора, он составил себе имя первоклассного судебного оратора. Процесс Овсянникова, которого он обвинял в поджоге, упрочил за ним эту славу навсегда» .

Однако В. И. Жуковский вынужден был оставить поприще обвинителя. Л. Д. Ляховецкий, учитывая возможности выступления в печати в условиях цензуры, с осторожностью писал по поводу ухода Жуковского из прокуратуры: «Отставка Жуковского произошла при тех же условиях, при которых оставил службу по Министерству юстиции С. А. Андреевский» . Андреевский же, как известно, оставил службу в прокуратуре в связи с отказом от предложения принять на себя функции обвинителя по делу Веры Засулич.

С 1878 года В. И. Жуковский в адвокатуре. Он принимает участие в рассмотрении многих известных уголовных дел в качестве защитника. Однако ближе всего ему были функции представителя гражданского истца. «Перейдя в адвокатуру,- писал Н. П. Карабчевский,- он специализировался на роли гражданского истца в уголовном процессе, т. е. по-прежнему продолжал обвинять. Бывали, однако, процессы, в которых он был незаменим и в качестве защитника. В делах больших и сложных, где усилия прокуратуры надо было ослабить тонким анализом самой конструкции обвинения, «хватившего через край», он наряду с другими защитниками, выполнявшими иные функции, бывал великолепен и совершенно незаменим. В подобных случаях он обыкновенно предупреждал своих товарищей: «Ну, вы там защищайте ваших, а я уж буду обвинять “прокурора”. И действительно, его обвинения по адресу прокурора бывали подчас не менее чувствительны и опасны, чем по адресу подсудимых» .

Однако и как защитник В. И. Жуковский ярко проявил свои способности и особенности своего таланта. В качестве защитника он выступал почти по всем сенсационным в это время групповым делам, в рассмотрении которых принимали участие наиболее видные профессиональные адвокаты. Несмотря на отсутствие опыта профессионального защитника, он всегда шел в ногу с последними.

Главное в ораторском даровании Жуковского - остроумие и находчивость, которые имели почву в глубоком изучении дела и основательной предварительной подготовке к нему. «В. И. Жуковский,- писал Л. Д. Ляховецкий,- по всей справедливости считался самым остроумным человеком в адвокатской корпорации. Сарказмы сыплются у Жуковского непринужденно в речи, произносимой тихо и с виду добродушно. Подобно греческому литографу Гипериду, он не видит той раны, которой причиняет острием своего меча противнику, не слышит стона, исторгнутого из груди несчастного. Жуковский умеет улавливать комические черты в поступках людских, в нравах, в характерах, комбинировать их в комические картины и передавать их в неподражаемой игривости речи, усиливая ее впечатление соотвественными жестами и движениями. «Жала» Жуковского боятся все противники. Бороться с ним доводами трудно. Он легко разрушает сильную аргументацию удачной шуткой, меткой остротой» .

Как судебный оратор, Жуковский исключительно внимателен к своим выступлениям. Предварительная большая подготовка к процессу давала ему уверенность в своей позиции, т. к. детальным знанием дела в сочетании с находчивостью и остроумием он мог противостоять любому противнику.

Защитительные речи Жуковского не лишены, однако, недостатков. Он больше надеялся на успех полемики с прокурором и на свое ораторское дарование; как юрист же он нередко мало уделял внимания необходимости тщательного и всестороннего анализа обстоятельств дела.

Упреки в его адрес по этому поводу делали ему и современники. Однако особенности его красноречия вполне заслуженно принесли ему славу не только на поприще обвинителя, но и гражданского истца и уголовного защитника. В воспоминаниях о Жуковском современники часто отмечали, что его записанные речи далеко не воспроизводят речей, произнесенных им в суде. Его судебные речи составляли неразрывное единство с мимикой, жестикуляцией и иным внешним дополнением красноречия, без которых стенограммы его выступлений в суде кажутся нередко либо беспомощными, либо чрезмерно усложненными. Л. Д. Ляховецкий писал об этой особенности ораторского творчества Жуковского: «Он произносит свою речь, словно сидит с вами в веселом обществе за чайным столом, спокойно без всякой торжественности и приподнятости тона, разговорным языком, в котором жесты самой по себе комической фигурки удачно дополняют и иллюстрируют недосказанное. Центр объяснения с аудиторией переносится искусно в движение и жесты, а отрывочные слова становятся как бы вспомогательным орудием».

Таковы особенности ораторского искусства В. И. Жуковского. Было бы, однако, неполным закончить на этом его характеристику, не указав на то, что ему были свойственны, как человеку, исключительная сердечность, теплота и внимание в людям, редкостная гуманность, уживавшаяся с жестокостью к порокам и недобродетельности. «...Когда обсуждались вопросы чести, когда речь шла о попранной правде,- писал П. Г. Миронович, также известный адвокат,- лицо Владимира Ивановича пылало негодованием, а голос звучал гневом. Он не умел мириться со злом, не знал уступок в вопросах чести. Но сколько сердечности, сколько душевной мягкости проявлял он, когда речь шла о людских слабостях или ошибках, сколько было желания принести пользу, когда обсуждались вопросы корпоративной жизни» .

КОНИ АНАТОЛИЙ ФЕДОРОВИЧ 1844-1927

Известный судебный деятель и оратор. Родился 28 января 1844 г. в Санкт-Петербурге. До 12 лет воспитывался дома, потом в немецком училище св. Анны, откуда перешел во Вторую гимназию; из 6 класса гимназии в мае 1861 года держал экзамен для поступления в Санкт-Петербургский университет на математическое отделение, а по закрытии в 1862 году Санкт-Петербургского университета перешел на 2 курс юридического факультета Московского университета, где и окончил курс в 1865 году со степенью кандидата. По представлении им диссертации «О праве необходимой обороны» («Московские университетские известия», 1866) Кони должен был отправиться за границу, но вследствие приостановки этой командировки поступил на службу, сначала во Временную ревизионную комиссию при Государственном контроле, потом в Военное министерство, где состоял в распоряжении начальника главного штаба графа Гейдена, для юридических работ. С введением Судебной реформы Кони перешел на службу в Санкт-Петербургскую судебную палату на должность помощника секретаря, а в 1867 г.- в Москву, секретарем прокурора Московской судебной палаты Ровинского; в том же году был назначен товарищем прокурора сначала Сумского, затем Харьковского окружных судов. После кратковременного пребывания в 1870 г. товарищем прокурора Санкт-Петербургского окружного суда и самарским губернским прокурором, он участвовал в введении Судебной реформы в Казанском округе в качестве прокурора Казанского окружного суда. В 1871 г. переведен на ту же должность в Санкт-Петербургский окружной суд, через четыре года назначен вице-директором департамента Министерства юстиции, в 1877 г.- председателем С.-Петербургского окружного суда, в 1881 г.- председателем гражданского департамента Судебной палаты, в 1885 г.- обер-прокурором кассационного департамента Сената, а в октябре следующего года на него вновь возложены обязанности обер-прокурора того же департамента Сената с оставлением в звании сенатора.

Таким образом, Кони провел на важных судебных постах первое тридцатилетие судебных преобразований и был свидетелем тех изменений, которые выпали за это время на долю судебного дела, в отношениях к нему как правительственной власти, так и общественной. Будущий историк внутренней жизни России за указанный период времени найдет в судебной и общественной деятельности Кони ценные указания для определения характера и свойств тех приливов и отливов, которые испытала Россия начиная с середины 60-х годов. В 1875 году Кони был назначен членом Совета управления учреждений Великой княгини Елены Павловны; в 1876 году он был одним из учредителей Санкт-Петербургского общества при университете, с 1876 по 1883 гг. состоял членом Высочайше учрежденной комиссии под председательством графа Баранова для исследования железнодорожного дела в России, причем участвовал в составлении общего устава Российских железных дорог, с того же 1876 по 1883 гг. состоял преподавателем теории и практики уголовного судопроизводства в Императорском училище правоведения, в 1877 году был избран в столичные почетные мировые судьи, а в 1878 году в почетные судьи Санкт-Петербургского и Петергофского уездов; в 1883 году в члены общества психиатров при военно-медицинской академии; в 1888 году командирован в Харьков для исследования причин крушения императорского поезда 17 октября того же года и для руководства следствием по этому делу, а в 1894 году в Одессу для направления дела о гибели парохода «Владимир»; в 1890 году Харьковским университетом возведен в звание доктора уголовного права; в 1892 году избран Московским университетом в почетные его члены; в 1894 году назначен членом комиссии для пересмотра законоположений по судебной части.

Таковы главные фазы, через которые проходила деятельность Кони, обогащая его теми разнообразными сведениями и богатым опытом, которые при широком научном и литературном его образовании и выдающихся способностях дали ему особое в судебном ведомстве положение, вооружив могущественными средствами действия в качестве прокурора и судьи. Судебной реформе Кони отдал все свои силы и с неизменной привязанностью служил Судебным уставам, как в период романтического увлечения ими, так и в период следовавшего за тем скептического к ним отношения. Такое неустанное служение делу правосудия представлялось нелегким. Проникнувшись духом Судебных уставов, он создал в лице своем живой тип судьи и прокурора, доказав своим примером, что можно служить государственной охране правовых интересов, не забывая личности подсудимого и не превращая его в простой объект исследования. В качестве судьи он сводил - выражаясь его словами - «доступное человеку в условиях места и времени великое начало справедливости в земные, людские отношения», а в качестве прокурора «был обвиняющим судьею, умевшим отличать преступление от несчастья, навет от правдивого свидетельского показания».

Русскому обществу Кони известен в особенности как судебный оратор. Переполненные залы судебных заседаний по делам, рассматривавшимся с его участием, стечение многочисленной публики, привлекавшейся его литературными и научными речами, служат тому подтверждением. Причина этого успеха Кони кроется в его личных свойствах. Еще в отдаленной древности выяснена зависимость успеха оратора от его личных качеств: Платон находил, что только истинный философ может быть оратором; Цицерон держался того же взгляда и указывал притом на необходимость изучения ораторами поэтов; Квинтилиан высказывал мнение, что оратор должен быть хорошим человеком. Кони соответствовал этим воззрениям. Он воспитывался под влиянием литературной и артистической среды, к которой принадлежали его родители. В Московском университете он слушал лекции Крылова, Чичерина, Бабста, Дмитриева, Беляева, Соловьева. Слушание этих лекций заложило в него прочные основы философского и юридического образования, а личные отношения со многими представителями науки, изящной литературы и практической деятельности поддерживали в нем интерес к разнообразным явлениям умственной, общественной и государственной жизни. Обширные, не ограничивающиеся специальной областью знания, эрудиция при счастливой памяти давали ему, как об этом свидетельствуют его речи, обильный материал, которым он умел всегда пользоваться как художник слова.

По содержанию своему судебные речи Кони отличались всегда высоким психологическим интересом, развивавшимся на почве всестороннего изучения индивидуальных обстоятельств каждого данного случая. Характер человека служил для него предметом наблюдений не со стороны внешних, только образовавшихся в нем наслоений, но также со стороны тех особых психологических элементов, из которых слагается «Я» человека. Установив последние, он выяснял затем, какое влияние могли оказать они на зарождение осуществившейся в преступлении воли, причем тщательно отмечал меру участия благоприятных или неблагоприятных условий жизни данного лица. В житейской обстановке деятеля находил он «лучший материал для верного суждения о деле», т. к. «краски, которые накладывает сама жизнь, всегда верны и не стираются никогда».

Под аналитическим ножом Кони раскрывали тайну своей организации самые разнообразные типы людей, а также разновидности одного и того же типа. Таковы, например, типы Солодовникова, Седкова, княгини Щербатовой, а также люди с дефектами воли, как Чихачев, умевший «всего желать» и ничего не умевший «хотеть», или Никитин, «который все оценивает умом, а сердце и совесть стоят позади в большом отдалении».

Соответственно содержанию, и форма речей Кони отмечена чертами, свидетельствующими о выдающемся его ораторском таланте: его речи всегда просты и чужды риторических украшений. Его слово оправдывает верность изречения Паскаля, что истинное красноречие смеется над красноречием как искусством, развивающимся по правилам риторики. В его речах нет фраз, которым Гораций дал характерное название «губных фраз». Он не следовал приемам древних ораторов, стремившихся влиять на судью посредством лести, запугивания и вообще возбуждения страстей, и тем не менее он в редкой степени обладал способностью, отличавшей лучших представителей античного красноречия: он умел в своем слове увеличивать объем вещей, не извращая отношения, в котором они находились в действительности. Отношение его к подсудимым и вообще к участвовавшим в процессе лицам было истинно гуманное. Злоба и ожесточение, легко овладевающие сердцем человека, долго оперирующего патологические явления душевной жизни, ему чужды. Умеренность его была, однако, далека от слабости и не исключала применение едкой иронии и суровой оценки, которые едва ли в состоянии бывали забыть лица, их вызвавшие. Выражавшееся в его словах и приемах чувство меры находит свое объяснение в том, что в нем, по справедливому замечанию К. К. Арсеньева, дар психологического анализа соединен с темпераментом художника. В общем, можно сказать, что Кони не столько увлекал, сколько овладевал теми лицами, к которым обращалась его речь, изобиловавшая образами, сравнениями, обобщениями и меткими замечаниями, придававшими ей жизнь и красоту.

МУРАВЬЕВ НИКОЛАЙ ВАЛЕРЬЯНОВИЧ 1850-1908

Государственный деятель, талантливый обвинитель. Выдержав экзамен на кандидата прав, поступил на службу в судебное ведомство. Занимая должность товарища прокурора в Москве, выдержал магистерский экзамен по уголовному праву и читал в университете лекции по уголовному процессу. В 1881 г. назначен прокурором Петербургской судебной палаты, в 1884 г. переведен на ту же должность в Москву, в 1891 г. назначен обер-прокурором уголовного кассационного департамента, в 1892 г.- государственным секретарем. С 1 января 1894 г. по 14 января 1905 г. был министром юстиции, затем послом в Риме. Его обвинительные речи обратили на себя всеобщее внимание, равно как некоторые обер-прокурорские заключения. Университетские лекции его пользовались большим успехом. Книги о прокурорском надзоре и о кандидатах на судебные должности и статьи, изданные в сборнике «Из прошлой деятельности», читались с неизменным интересом.

В бытность его министром юстиции было осуществлено учреждение трех судебных палат (Иркутской, Омской и Ташкентской) и 23 окружных судов, 22 марта 1903 года издано Уголовное уложение, значительно продвинуты работы по составлению Гражданского уложения, раздел которого о внебрачных детях был издан в виде закона 3 июня 1902 г., проведены законы об упорядочении вызова свидетелей по уголовным делам (1896 г.), о наказуемости и порядке преследования несовершеннолетних и малолетних преступников (1897 г.), об отмене ссылки (1900 г.), новый вексельный устав (1902 г.), закон об отмене жестоких телесных наказаний для каторжных и ссыльных (1903 г.) и др. К министерству юстиции присоединено Главное тюремное управление (1895 г.), преобразованы старые департаменты Сената (1898 г.), увеличено содержание членов окружных судов (1896, 1899 гг.), образовано благотворительное общество судебного ведомства (1895 г.), возобновлено издание «Журнала Министерства юстиции» (1894 г.). Учрежденная в 1894 г. особая комиссия по пересмотру законоположений о судебной части под председательством Муравьева наметила целый ряд значительных изменений в Судебных уставах. Резко расходясь по многим пунктам с основными началами Реформы 1864 г., Муравьев находил, что «суд должен быть прежде всего верным и верноподданным проводником и исполнителем самодержавной воли монарха» и «как один из органов правительства, должен быть солидарен с другими его органами во всех их законных действиях и начинаниях». На первое место Муравьев ставил «изменение действующих правил о судейской несменяемости, которые в нынешней своей постановке не отвечают условиям нашего государственного устройства и не дают высшей судебной администрации достаточных средств к устранению из судейской среды недостойных деятелей». Николай Валерьянович Муравьев являл собой в прокуратуре то же самое, что в адвокатуре представлял собой Плевако. Его речи, полные самого глубокого содержания, до такой степени были красочны, что, когда он рисовал какую-нибудь картину, слушателю казалось, что он реальнейшим образом эту картину видит собственными глазами. Несомненно, что ни ранее, ни потом публике не удавалось слышать ничего подобного.

ОБНИНСКИЙ ПЕТР НАРКИЗОВИЧ 1837-1904

Известный судебный деятель и публицист. В 1859 г. окончил Московский университет. Он имел радость слушать Грановского, имел счастье служить с Виктором Антоновичем Арцимовичем. Образы того и другого светили ему и грели его и в годы жадной до деятельности молодости, и в годы страдальческой старости. Он сам соединял их в одно благородное воспоминание, говоря, что Арцимович делал то, чему учил Грановский. В университете ему пришлось пережить тот перелом взглядов и веяний, который произошел во всем русском обществе со вступлением на престол Александра II. Он окончил курс в то время, когда, по его выражению, нужно было отдать свои силы на воплощение в жизнь идей права и свободы. Судьба уберегла его от бесплодности единичных усилий, от кипения «в действии пустом» и от тех разочарований на первых же шагах, которые часто кладут печать безволия на всю дальнейшую жизнь. Он получил возможность сказать про себя: «Блажен, кто свой челнок привяжет к корме большого корабля». Этим кораблем была Крестьянская реформа, а кормчим в Калужской губернии был Арцимович, к деятельности и памяти которого Обнинский не раз возвращался с умилением и благодарностью, ставя его привлекательную и величавую личность в непосредственную духовную близость с дорогими и любимыми московскими профессорами Грановским, Кудрявцевым и Никитой Крыловым.

Назначенный мировым посредником «первого призыва», Обнинский сразу попал в область кипучей работы, где приходилось не только применять Положение 19 февраля, еще девственно чистое и не обросшее циркулярами и всевозможными разъяснениями, но и творить многое, в нем лишь намеченное, но требуемое жизнью, творить, конечно, в духе Положения, понимаемого широко и применяемого беспристрастно.

С уходом Арцимовича, назначенного в московские департаменты Сената, настали другие времена и другое отношение к мировым посредникам, но главное дело - введение Положения 19 февраля и составление Уставных грамот - было сделано, а между тем начала осуществляться другая великая реформа - Судебная. К ней приобщился в качестве участкового мирового судьи Обнинский и слился с нею и с ее основоположением - Судебными уставами - всею душою, служа словом и пером выяснению необходимых условий успеха первой и защищая вторые от переделок, искажений и прикосновений нечистых рук, движимых личным честолюбием или трусливой угодливостью.

Его служба Судебным уставам никогда не ограничивалась только их защитой и критикой работы их исказителей. Он принял живое участие в разработке тех вопросов техники и судебной этики, которых по существу своему не мог коснуться положительный закон; он проводил в своей прокурорской деятельности те начала и приемы, в которых должен был проявиться тип обвинителя, соответствующий намерению и ожиданию творцов Судебной реформы. Вопрос о том, чем будет на практике русский публичный обвинитель, представлял особую важность. Поэтому нужно было пойти своей дорогой и самостоятельно выработать тип обвинителя.