Проект календарь исторических событий куликовская битва. Проект «Памятные даты»: Куликовская битва

Русские во главе с великим князем московским и владимирским Дмитрием Донским разгромили монголо-татарское войско под командованием Мамая.

ХОД СОБЫТИЙ

Итогом правления Ивана Калиты (1325-1340) стало значительное усиление позиций Москвы в северо-восточной Руси.Попытки передачи сбора дани великому князю Владимирскому делались и ранее, но закрепился такой порядок только с княжения Ивана Калиты. Тверское восстание 1327 г. подвело черту под деятельностью баскаков на Руси. Сбор дани русским князем не сопровождался таким насилием, какое творили ордынцы. Население вздохнуло спокойнее. Хан, получая регулярно ордынский выход, тоже был доволен и не посылал на Русь карательных отрядов. Сорок лет (1328-1367), как заметил летописец, «престаша татарове воевати землю Русскую». За это время выросло поколение новых русских людей: они не видели ужаса ордынского погрома и не боялись татар. Эти люди уже могли взяться за меч, чтобы отстаивать свое право на свободу.

В 1359 г. в ходе эпидемии чумы престол московский по воле судьбы достался девятилетнему мальчику Дмитрию Ивановичу. Еще ни разу на подвластной Орде Руси не давали золотой ярлык на великое княжение Владимирское ребенку. Поэтому суздальско-нижегородский князь Дмитрий Константинович поехал в Орду и выпросил себе золотой ярлык. Впрочем, в этом деле Дмитрия Константиновича не поддерживали даже собственные родичи, а московские бояре и митрополит Алексей в 1362 г. добились возвращения золотого ярлыка в Москву. Очевидно, тогда же юный московский князь Дмитрий посетил Золотую Орду.

Соперничество московского и нижегородского правителей кончилось в 1367 г. миром и даже союзом. Московский князь Дмитрий обещал помочь Дмитрию Суздальско-Нижегородскому подавить выступление его мятежного брата. Суздальско-Нижегородский князь выдавал за Дмитрия Московского свою дочь и признавал его «братом старейшим». Союз с Суздальско-Нижегородским княжеством был очень важен, ибо Москва готовилась к войне с Тверью.

В преддверии войны в Москве за 2 года воздвигли каменный кремль (1367). Строили его после «всесвятского» пожара (произошел вдень памяти всех Святых, отсюда и его название) из белого камня известняка и больших кирпичей. Известняк возили зимой на санях, а летом по реке из каменоломен, расположенных у села Мячкова в 30 км от столицы. Некоторые исследователи считают, что новый Кремль был не весь каменный, частично он сохранял деревянные конструкции. Однако в Низовой Руси это была первая каменная крепость. Она говорила о мощи и богатстве московских правителей.

В свою очередь, с конца 1350-х гг. в Золотой Орде шла большая междоусобица. Источники называют ее «великой замятней». Орда раскололась. В поволжской ее части ханы менялись, чуть ли не каждый год. В южной – Причерноморской Орде укрепился теневой правитель Мамай. Он был темником и правил от имени малолетних ханов-Чингизидов. В годы «великой замятни» Орда очень ослабла. В 1362 г. в битве у Синих Вод ее разгромил Ольгерд и отнял Южную Русь. Но хуже внешних поражений были внутренние заговоры и смуты. Они терзали страну, лишали ее прежней силы. За два десятка лет на престоле Волжской Орды побывало более 20 чингизидов. Центральная власть ослабела. Многие царевичи и мурзы привыкли жить разбоем. Воспользовавшись «замятней» в Орде, тверской князь Михаил Александрович решил испросить себе золотого ярлыка. Так же Михаил рассчитывал на военную помощь своего родственника — великого князя Литовского и Русского Ольгерда (Ольгерд был женат на тверской княжне.)

В ходе борьбы за золотой ярлык тверской князь Михаил угодил на время в московскую темницу. Михаил приехал в 1368 г. в Москву на переговоры под «гарантии» своей безопасности, данные митрополитом Алексеем, но был арестован. Конечно, Михаила пришлось вскоре отпустить, и борьба продолжилась с участием в ней Литвы. Разные ордынские ханы тоже оказались участниками русской усобицы. Одни из них поддерживали Тверь, а другие — Москву.

Ольгерд совершил два похода в московские пределы. Московские летописи назвали вторжения Ольгерда первой и второй Литовщиной. В обоих случаях Ольгерд выжигал окрестности Москвы и осаждал город. Но взять новый Кремль он не сумел. Тем временем Михаил Тверской получил золотой ярлык (1371), но жители Владимира не пустили его в свой город. А московский князь Дмитрий заявил: «К ярлыку не еду, а в землю на княжение на великое не пущаю».

В 1371 г. князь Дмитрий Московский съездил на юг Орды к темнику Мамаю. Мамай отступился от Михаила Тверского. И уже В 1375 г. московские полки с благословения митрополита Алексея осаждали Тверь. В союзе с Москвой выступили Ярославское, Суздальско-Нижегородское, Ростовское княжества и ряд других уделов. Поддержал Дмитрия Московского и один из удельных тверских князей – кашинский. В итоге, по договору 1375 г., золотой ярлык остался у московского князя. Великое княжение Владимирское признавалось «вотчиной» московских князей. Тверской князь Михаил назвал себя вассалом — «братом молодшим» Дмитрия Московского.

Был в московско-тверском договоре 1375 г. и еще один значимый момент. «Если переменит Бог Орду» и начнет воевать с ней московский князь, то тверской монарх должен был тоже выступить против Орды. Так Москвой был совершен первый шаг не только к собиранию вокруг себя русских земель, но и в подготовке борьбы за их освобождение от Орды. В целом, в ходе соперничества за золотой ярлык с Тверью Москва упрочила свои позиции. Авторитет и силы князя Дмитрия Ивановича выросли.

Однако главным событием русской истории XIV в. стала Куликовская битва. Ей предшествовало два столкновения с ордынцами. В 1377 г. царевич Арапша (хан Араб-шах) готовился к набегу на нижегородские земли. Сведения об этом просочились на Русь. Навстречу Арапше вышло объединенное войско из нижегородцев, владимирцев, москвичей, муромцев, ярославцев. Арапша не появлялся. Воины сняли доспехи. Начали охотиться в окрестных лесах, веселились и пировали в лагере у реки Пьяны. Князь Дмитрий Московский решил, что набег Арапши не состоится, и уехал в свою столицу. В итоге неожиданное нападение татар привело русских к поражению. Был разграблен оставшийся без защиты Нижний Новгород. Пострадали и другие города.

На следующий 1378 год Мамай отправил на Русь новое войско под командованием мурзы Бегича. На реке Воже разыгралась битва. На этот раз московские войска во главе с Дмитрием действовали слаженно и решительно. Ордынцы были разбиты и бежали. Поражение татар на Воже не способствовало укреплению авторитета Мамая. Темник собирался взять реванш. Он привык к власти и не хотел ее терять, а между тем хан Тохтамыш ставленник могучего среднеазиатского эмира Тимура уже начал собирать ордынские улусы в свой кулак. Лишь громкая победа давала Мамаю шанс устоять в борьбе с Тохтамышем за Орду.

Тохтамыш был потомок Батыева брата — Орды Ичена. Выгнанный из Заяицкой Орды, он вернул себе ее престол, а также захватил престол в Волжском улусе с помощью среднеазиатского могущественного правителя Тимура Ланга (Хромца), известного в Европе как Тамерлан. Вассал Тамерлана Тохтамыш надеялся восстановить единство и силу Золотой Орды.

Близилось решающие столкновение. Осенью Мамай повел на Русь 150-тысячное войско. В Кафе, генуезской колонии в Крыму (современная Феодосия), Мамай нанял отряд закованной в латы западноевропейской пехоты. Темник заручился так же союзом с великим литовским князем Ягайло Ольгердовичем и рязанским князем Олегом. Но союзники не спешили на соединение с Мамаем, они выжидали. Ягайле невыгодно было ни усиление Москвы, ни победа Орды. Олег же был вынужден играть роль союзника, чтобы спасти от разграбления свою землю. Рязань ближе всего находилась к Орде. Олег сообщил татарам броды на Оке, а Дмитрию Московскому о пути продвижения татар.

Навстречу ордынцам вышло многочисленное — до 150 тыс. — русское войско. (Правда, многие историки считают, что численность и татар, и русских летописцами завышены). Никогда еще Русь не выводила на брань такого числа воинов. Шли к Дону дружинники и ополченцы из многих русских земель. Не было среди них тверских, рязанских, нижегородских и новгородских полков, хотя не исключено, что отдельные жители этих земель в битве на Куликовом поле участвовали. Из Литвы поддержать Дмитрия пришли с полками два брата Ягайлы — старшие сыновья Ольгерда православные князья Дмитрий и Андрей, сидевшие в Брянске и Полоцке.

Дмитрия Московского и его двоюродного брата Владимира Серпуховского благословил на бой с татарами русский монах-подвижник, основатель Троицкого монастыря Сергий Радонежский. Его устами русская церковь впервые призвала к борьбе с Ордой. Наверное, поэтому так почитаема на Руси память св. Сергия. Два инока Троицкого монастыря в прошлом бояре – Пересвет и Ослябя отправились вместе с русским войском навстречу ордынцам. Благословение Сергия было очень важно для князя Дмитрия Московского. У него был конфликт с новым русским митрополитом Киприаном. Князь выгнал митрополита из Москвы, а тот наложил на Дмитрия анафему (проклятие).

Кровопролитное сражение случилось8 сентября 1380 г. (Кстати, некоторые современные историки сомневаются в том, что битва происходила на Куликовом поле у Дона. Об этом необходимо упомянуть, так как до сих пор, несмотря на все старания археологов, на Куликовом поле не найдено вещественных «подтверждений» битвы: ни могильников, ни оружия — только одна кольчуга и шлем. Отдельные историки (например, В.А.Кучкин) предполагают, что, возможно, битва была в Москве на Кулишах). Помимо Дмитрия, непосредственно битвой руководили его двоюродный брат Владимир Серпуховской и воевода из Галицко-Волынской земли Дмитрий Боброк. Русские полки построились традиционным для себя строем — орлом. Но при этом оставили в засаде и в резерве около трети войска. Мосты через Дон русские сожгли по предложению литовских князей, чтобы у слабых духом не появилось искушение бежать с поля битвы.

Бой начался поединком богатырей: монаха Александра из Троице-Сергиевой обители (в прошлом жителя великого княжества Литовского и Русского, брянского боярина — Пересвета) и ордынского богатура Челубея. Витязи поразили друг друга копьями, Челубей упал на землю, конь русского богатыря принес мертвого седока в свой стан.

Татарские всадники пошли в атаку. Они смяли русский Сторожевой полк. Великий князь Дмитрий сражался в доспехах простого война в Передовом полку. Воины этого полка почти все пали. Дмитрия после боя с трудом нашли: князь лежал без сознания, придавленный срубленным в схватке деревом. Ордынцам вначале удалось прорвать левый русский фланг. Они устремились в тыл Большому полку. Однако здесь им путь перекрыл перестроившийся Большой полк и резервные отряды.

Затем неожиданно на татар обрушился многочисленный Засадный полк во главе с Владимиром Серпуховским и Дмитрием Боброком. Нукеры Мамая побежали, сметая собственные подкрепления. Не спасла Мамая ни восточная конница, ни генуэзские наемники-пехотинцы. Мамай был разгромлен и бежал.

Русские встали, как тогда говорили, «на костях», то есть за ними осталось поле боя. Они одержали победу. Преследовать Мамая Дмитрий, прозванный с тех пор Донским, не стал.

У реки Калки остатки Мамаева войска были вторично разбиты ханом Тохтамышем. Мамай пытался укрыться в генуэзской колонии Кафе, но горожане убили темника, желая завладеть его казной.

Князь Дмитрий Донским благополучно вернулся со своим воинством на Русь. Правда, русские полки понесли немалые потери. Летописец писал: «Оскуде бо вся Русская земля от Мамаева побоища за Доном».

Победа на Куликовом поле не принесла Северо-Восточной Руси освобождения от ига. Хан Тохтамыш, объединивший под своей властью Золотую Орду, требовал от Руси покорности. В 1382 г. он взял обманом Москву, сжег ее и убил жителей.

Дмитрий Донской, уверенный в крепости каменного Кремля, уехал из столицы. Москвичи собирались биться, несмотря на то, что из города бежал митрополит Киприан, великокняжеская семья и отдельные бояре. Посадские люди выбрали своим предводителем случайно оказавшегося в Москве 18-летнего литовского князя Остея. Остей организовал оборону, поставил на стены «тюфяки» (это были либо камнеметальные машины, либо уже пушки). Попытка Тохтамыша штурмовать Москву была отбита. Тогда хан пошел на хитрость. Пришедшие с Тохтамышем суздальско-нижегородские князья (братья московской княгини) поклялись, что татары хотят наказать только «ослушниика» князя Дмитрия. А раз его нет в городе, то ордынцы никого не тронут, если москвичи добровольно пустят хана в столицу и поднесут дары. Возможно, нижегородские князья сами верили словам Тохтамыша. Москвичи поверили и поплатились за это жизнью. Делегация с дарами во главе с Остеем была зарублена, ордынцы ворвались в город через открытые ворота, перебили людей, а город сожгли.

Пострадали от нашествия Тохтамыша и другие русские земли. Навстречу хану вышел с войском двоюродный брат Дмитрия Донского — Владимир Серпуховской. После Куликовской битвы его прозвали Владимиром Храбрым. Не дожидаясь битвы с ним, хан Тохтамыш ушел в степь, но русские княжества были вынуждены признать вновь свою зависимость от Орды.

Однако со временем (в первой половине XV в.) выплата дани стала нерегулярной, а судьбой золотого ярлыка ханы почти не владели: ярлык находился в руках московских князей. Сама Золотая Орда не сумела восстановить былого единства и мощи. Орда слабела и раскалывалась. Ее поглощали внутренние междоусобные брани. В конце концов, к середине XV в. Золотая Орда распалась на Крымское ханство, Казанское ханство, Большую Орду, Ногайскую Орду и Сибирское ханство. Большая Орда претендовала на наследие Золотой, стремилась сплотить вновь татарские ханства. От Руси Большая Орда требовала дани, но великие князья Московские и Владимирские платили ей настоящий ордынский выход редко. Чаще ограничивались так называемыми «поминками» (подарками). Вопрос о падении ига стал уже вопросом времени.

Вскоре после нашествия Тохтамыша Дмитрий Иванович отправил в Орду своего сына Василия, чтобы тот получил для него ярлык. После выполнения условия о возобновлении выплаты дани, ярлык остался у Дмитрия. Перед смертью он завещал великое княжение своему сыну Василию как «отчину». Василий продолжил политику, направленную на расширение московского княжества. В 1390 году он отправился в Орду и купил там ярлык на нижегородское княжество, кроме того, в состав Москвы вошел Муром. В орбиту московской политики постепенно вовлекалась Рязань. Сын Олега рязанского Федор был женат на сестре Василия.

Тем не менее, при постоянных междоусобицах в Орде московскому князю трудно было сохранить хорошие отношения с татарами. После нашествия на Москву 1382 года, Тохтамыш недолго правил Ордой. Он поссорился со своим благодетелем — самаркандским властителем Тимуром (Тимур Ланг (хромец) — Тамерлан). Укрепившись в Орде, Тохтамыш решил не быть более вассалом Тимура. Тот двинул свои полки на Орду. Не помог Тохтамышу и союз с могущественным великим князем Литвы Витовтом. Решающую битву на р. Ворскле (1399 г.) Витовт и Тохтамыш проиграли. В той битве, кстати, пало немало героев Куликовской битвы, погиб, например, воевода Дмитр Боброк.

В ходе борьбы Тимура и Тохтамыша страшным опасностям подвергалась Русь. В 1395 г. Тамерлан вторгся в ее пределы и сжег Елец. Все были в ужасе… Навстречу неприятелю вышло войско во главе с московским князем, но надеялись не столько на оружие, сколько на молитву и чудо. Битвы не случилось: Тамерлан вернулся на Восток, азиатского завоевателя манили богатства азиатских стран. Русские приписали удачу чуду, сотворенному иконой Богоматери. Силы Руси были истощены не случайно, наметившийся было союз Москвы и литовского князя Витовта, не состоялся. На этом напасти не кончились. Ставленник Тимура золотоордынский хан Едигей разорил Русь в 1408 г. Были взяты Нижний Новгород, Ростов, Дмитров, Серпухов. Вокруг Москвы хан все пожег и захватил многотысячный полон. Но белокаменный Кремль на этот раз устоял и, получив дань, Едигей ушел в Орду…

Зарубежные исследователи в массе своей оценивают итоги княжения Дмитрия скромно: попытка освобождения Руси не удалась.

Большинство отечественных ученых считает время Дмитрия Донского поворотным в русской истории: был решен вопрос об объединяющем Северо-Восточные русские земли центре — им окончательно стала Москва. Характер зависимости Руси после Куликовской битвы стал меняться — иго неуклонно слабело. Однако и среди российских историков есть противники такого взгляда. Ниже — аргументы обоих подходов.

Н.И. Костомаров о князе Дмитрии Донском и его времени:

«Княжение Дмитрия Донского принадлежит к самым несчастным и печальным эпохам истории многострадального русского народа. Беспрестанные разорения и опустошения то от внешних врагов, то от внутренних усобиц, следовали одни за другими в громадных размерах. Московская земля, не считая мелких разорений, была два раза опустошаема литовцами, а потом потерпела нашествие Орды Тохтамыша; Рязанская земля - страдала два раза от татар, два раза от москвичей и была приведена в крайнее разорение; Тверскую — несколько раз разоряли москвичи; Смоленская — терпела и от москвичей, и от литовцев; Новгородская земля — понесла разорение от тверичей и от москвичей. К этому присоединились физические бедствия (эпидемия чумы, засухи 1365, 1371, 1373 гг. и голод, пожары)…

Сам Дмитрий не был князем, способным мудростью правления облегчить тяжелую судьбу народа; действовал ли он от себя или по внушению бояр своих, — в его действиях виден ряд промахов. Следуя задаче подчинить Москве русские земли, он не только не умел достигать своих целей, но даже упускал из рук то, что ему доставляли обстоятельства; он не уничтожил силы и самостоятельности Твери и Рязани, не умел и поладить с ними…; Дмитрий только раздражал их и подвергал напрасному разорению ни в чем не повинных жителей этих земель; раздражил Орду, но не воспользовался ее временным разорением… не предпринял мер к обороне против опасности (в 1382); и последствием всей его деятельности было то, что разоренная Русь опять должна была ползать и унижаться перед издыхающей Ордой».

С.М. Соловьев о князе Дмитрии и его времени:

«В 1389 г. умер великий князь московский Димитрий, еще только 39 лет от рождения. Дед, дядя и отец Димитрия в тишине приготовили богатые средства к борьбе открытой, решительной. Заслуга Димитрия состояла в том, что он умел воспользоваться этими средствами, умел развернуть приготовленные силы и дать им вовремя надлежащее употребление. Лучшим доказательством особенно важного значения, придаваемого деятельности Димитрия современниками, служит существование особого сказания о подвигах этого князя, особого, украшено написанного жития его…

Важные следствия деятельности Димитрия обнаруживаются в его духовном завещании; в нем встречаем неслыханное прежде распоряжение: московский князь благословляет старшего своего сына Василия великим княжением Владимирским, которое зовет своей отчиной. Донской уже не боится соперников для своего сына ни из Твери, ни из Суздаля…

Говоря о важном значении княжения Димитриева в истории Северо-Восточной Руси, мы не должны забывать о деятельности бояр московских: они, пользуясь обстоятельствами, отстояли права своего малолетнего князя и своего княжества… Последний не остался неблагодарен людям, которые так сильно хотели ему добра… »

Едва ли не все выпускники российских школ знают: перед тем, как отправиться на Куликово поле, Дмитрий Иванович Московский ушел на север, в Троицкий монастырь. Цель такого манёвра, кажется, ясна всем: князь пошел получить благословение Сергия Радонежского на свой подвиг. И даже те, кто не помнят других деталей сражения, несомненно, расскажут, что перед этим сражением состоялся поединок инока Пересвета, посланного святым старцем поддержать московского князя, с неким Челубеем.

При этом, как правило, мало кто задумывается, почему Дмитрий Донской, торопившийся навстречу врагу, чтобы предупредить объединение отрядов Мамая с войском литовского князя Ягайло, направился в диаметрально противоположном направлении. Алогичность таких действий Дмитрия Ивановича очевидна: от Москвы до Коломны (где была назначена встреча отрядов, выступивших на Куликово поле) по прямой 103 километра; от Москвы же до Троицкого монастыря - 70 километров, а от Троицы до Коломны - ещё 140 километров. Таким образом, "спешащий" великий князь Московский решил более чем вдвое увеличить свой путь, который теперь, по меркам того времени, должен был составить не менее двух недель! Логически объяснить это трудно. Конечно, можно принять точку зрения знаменитого в своё время учителя-новатора Виктора Фёдоровича Шаталова, который когда-то убеждал школьников, будто тем самым Дмитрий хотел ввести в заблуждение противника. Но тогда надо, по меньшей мере, придумать способ, с помощью которого в XIV веке Мамай и Ягайло могли своевременно получить весть о странных передвижениях московского князя. А это уж совсем трудно...

Странности, однако, на этом не заканчиваются. Остаётся непонятным и то, что заставило Дмитрия Ивановича стремиться получить благословение именно Сергия, а не его племянника Феодора, настоятеля Симонова монастыря, который располагался совсем рядом (рядом с современной станцией метро "Автозаводская")? Да и как можно было надеяться на благословение Сергия или Феодора, если всего за два года до этого они, судя, по всему, поддержали митрополита Алексея, конфликтовавшего с Дмитрием из-за стремления последнего во что бы то ни стало поставить на митрополию своего приближённого Митяя-Михаила? Ведь именно к ним, к Сергию и Феодору, обращался и следующий, "законный" митрополит Киприан: "Не утаилось от вас и от всего рода христианского, как обошлись со мной, - как не обходились ни с одним святителем с тех пор, как Русская земля стала. Я, Божиим изволением и избранием великого и святого собора и поставлением вселенского патриарха, поставлен митрополитом на всю Русскую землю, о чём вся вселенная ведает. И ныне поехал было со всем чистосердечием и доброжелательством к князю великому (Дмитрию Ивановичу. - И. Д.). и он послов ваших разослал, чтобы меня не пропустить, и ещё заставил заставы, отряды собрав и воевод перед ними поставив; и какое зло мне сделать, а сверх того и смерти предать нас без милости, - тех научил и приказал. Я же, о его бесчестии и душе больше тревожась, иным путем прошёл, на своё чистосердечие надеясь и на свою любовь, какую питал к князю великому, и к его княгине, и к его детям. Он же приставил ко мне мучителя, проклятого Никифора. И осталось ли такое зло, какого тот не причинил мне! Хулы и надругательства, насмешки, грабёж, голод! Меня ночью заточил нагого и голодного. И после той ночи холодной и ныне страдаю. Слуг же моих - сверх многого и злого, что им причинили, отпуская их на клячах разбитых без сёдел, в одежде из лыка, - из города вывели ограбленных и до сорочки, и до штанов, и до подштанников; и сапог, и шапок не оставили на них!

Заключается это послание, датированное 23 июня 1378 года, проклятием: "Но раз меня и моё святительство подвергли такому бесчестию, - силою благодати, данной мне от Пресвятой и Живоначальной Троицы, по правилам святых отцов и божественных апостолов, те, кто причастен моему задержанию, заточению, бесчестию и поруганию, и те, кто на то совет давали, да будут отлучены и неблагословенны мною, Киприаном, митрополитом всея Руси, и прокляты, по правилам святых отцов!" 1 Другими словами, как считает большинство исследователей, Дмитрий Иванович тогда был отлучён от церкви и проклят 2 . Правда, ни Сергий, ни Феодор Киприана в тот момент не поддержали. Как отмечает В. А. Кучкин, "в момент решительного столкновения между московским великим князем и поставленным в Константинополе митрополитом у них не хватило мужества заступиться за своего духовного владыку и осудить владыку светского, но своей принципиальной линии Сергий (в отличие от Фёдора) не изменил, через несколько месяцев поручившись за Дионисия" 3 . Тем не менее всё это делает проблематичным благословение Дмитрия игуменом Сергием.

Что же на самом деле происходило в конце лета 1380 года? Можем ли мы это установить? И, главное, понять, действительно ли Сергий Радонежский сыграл едва ли не решающую роль в выступлении Дмитрия Московского против Мамая?

Для ответов на эти вопросы мы должны обратиться к историческим источникам, которые донесли до нас информацию о тех событиях.

На протяжении многих десятилетий древнерусские книжники неоднократно обращались к сражению, произошедшему в 1380 году на Куликовом поле. Его описания со временем обрастали всё новыми подробностями, чтобы приблизительно к середине XV века приобрести тот вид, который вполне соответствует нынешним "средним" представлениям о Мамаевом побоище. К числу источников, объединяемых в так называемые памятники Куликовского цикла,относятся летописные повести, "Задонщина", "Сказание о Мамаевом побоище", а также "Слово о житии и преставлении Дмитрия Ивановича".

История этих памятников выстраивается, по большей части, на основании текстологических наблюдений. Однако взаимоотношения текстов данных источников столь сложны, что не позволяют прийти к однозначным выводам. Поэтому датировки отдельных произведений этого цикла носят приблизительный характер.

Наиболее ранними являются тексты летописной повести о Куликовской битве. Они сохранились в двух редакциях: краткой (в составе Симеоновской летописи, Рогожского летописца и Московско-Академического списка Суздальской летописи) и пространной (в составе Софийской первой и Новгородской четвёртой летописей). Ныне общепринятым является представление, что краткая редакция, появившаяся приблизительно в конце XIV - начале XV века, предшествовала всем прочим повествованиям о Куликовской битве. Пространная же редакция летописного повествования, которая, по мнению большинства исследователей, могла появиться не ранее 1440-х годов 4 , испытала на себе явное влияние более поздних текстов. К их числу относится, в частности, "Задонщина". В число аргументов, на которые ссылаются исследователи, пытающиеся определить время появления этого поэтического описания Мамаева побоища, входят все мыслимые доводы, вплоть до признания "эмоциональности восприятия событий" свидетельством в пользу создания её "современником, а, возможно, участником" битвы 5 . С другой стороны, наиболее поздние датировки относят её текст к середине - второй половине XV века.

Самым поздним и одновременно наиболее обширным памятником Куликовского цикла является, по общему мнению, "Сказание о Мамаевом побоище". Оно известно приблизительно в полутораста списках, ни один из которых не сохранил первоначального текста. Датировки "Сказания" имеют "разброс" от конца XIV - первой половины XV века 6 до 1530-1540-х годов 7 . Судя по всему, наиболее доказательна датировка, предложенная В. А. Кучкиным и уточнённая Б. М. Клоссом. По ней, "Сказание" появилось не ранее 1485 года, скорее всего - во втором десятилетии XVI века 8 . Соответственно, достоверность сведений, приводимых в "Сказании", вызывает серьёзные споры.

Обращение к этим источникам даёт достаточно полное представление о том, когда и почему древнерусские книжники "вспомнили" о том, что именно Сергий Радонежский вдохновил Дмитрия Донского на борьбу с "безбожным злочестивым ординскым князем" Мамаем.

В самом раннем повествовании "о воинҌ и о побоищҌ иже на Дону" никаких упоминаний имени Сергия мы не находим. <…> Вместе с тем, в числе павших на поле боя упоминается "Александръ ПересвҌть", хотя пока нет никаких указаний, что он был монахом. Да и вряд ли инок упоминался бы с некалендарным именем Пересвет.

Текст поэтической повести о Мамаевом побоище, обычно именуемой "Задонщиной", гораздо реже используется для реконструкции обстоятельств сражения в устье Непрядвы. Но именно здесь впервые Пересвет называется "чернецом" и "старцем" - впрочем, только в поздних списках XVII века, очевидно, испытавших на себе влияние "Сказания о Мамаевом побоище"; до этого он - просто "бряньский боярин". Рядом с ним появляется Ослябя - и тоже с языческим, некалендарным именем, которым монах называться не мог. <…> По справедливому замечанию публикаторов, обращение Осляби к Пересвету как к брату подчёркивает, что оба они - монахи. Однако монастырь, пострижениками которого они якобы являлись, здесь не называется.

Первое упоминание Сергия Радонежского в связи с Куликовской битвой встречается в пространной летописной повести: за два дня до сражения Дмитрию Ивановичу якобы "приспҌла грамота отъ преподобнаго игумена Сергиа и от святаго старца благословение; в неиже написано благословение таково, веля ему битися с Тотары: "Чтобы еси, господине, таки пошелъ, а поможеть ти Богъ и святаа Богородица" 11 . Находим мы в этой повести и имя Александра Пересвета с новым уточнением: "бывыи преже боляринъ Бряньский" 12 . А вот имени Осляби здесь нет, как нет и упоминания о том, что Пересвет - теперь - монах.

Остаётся лишь гадать, как послание Сергия, о котором идет здесь речь, попало в руки Дмитрия Донского. Ярким примером таких догадок, опирающихся, очевидно, лишь на "чутьё сердца", к которому прибегают некоторые авторы, которые пытаются "угадать то, на что не дают ответа соображения рассудка" 13 , являются рассуждения А. Л. Никитина. По его мнению, единственным посланником, который мог доставить великому князю грамоту Сергия, был Александр Пересвет. Основанием для такой догадки является целый ряд допущений и предположений, ни одно из которых не опирается на известные нам источники: тут и предположение о том, что Дмитриевский Ряжский мужской монастырь мог быть основан именно на том месте, где московского князя догнало послание Сергия Радонежского, и то, что в этом месте сам Дмитрий Иванович мог оказаться, поскольку "следовал первоначальному сообщению разведчиков, что ордынцы находятся в верховьях Цны", и то, что Пересвета мог послать князь Дмитрий Ольгердович, а сам Пересвет мог ехать из Переславля, а по дороге он "не мог не ночевать" в Троицком монастыре, где ему - "вполне естественно" - игумен "мог передать... "грамотку" московскому князю"... Впрочем, заключает сам автор этих умозрительных построений, "я не настаиваю на том, что всё так именно и происходило, однако это единственное возможное объяснение того факта, что Пересвет оказался столь тесно связан традицией с преподобным Сергием, а ратный подвиг брянского боярина приобрёл поистине эпические размеры". Только так, по мнению этого автора, "становятся понятны колебания авторов и редакторов повествований о Куликовской битве между "иноком", "чернецом" и "боярином", поскольку - следуя логике - кого, как не своего инока, Сергий мог послать к великому князю" 14 . Однако такие построения вряд ли имеют какое-то отношение к науке: количество "возможностей" здесь обратно пропорционально степени достоверности полученных результатов.

Привычный же нам развёрнутый рассказ о визите Дмитрия Ивановича к Троицкому игумену появляется лишь в "Сказании о Мамаевом побоище", через сто с лишним лет после знаменитого сражения <…> В этом рассказе Сергий оправдывает и задержку Дмитрия, связанную с заездом в монастырь, и предсказывает скорую победу над врагом, которым - неожиданно - оказываются некие "половцы". А Пересвет и Ослябя - уже не просто монахи, но схимники, принявшие "третий постриг" - великую схиму (что, между прочим, запрещало им брать в руки оружие). Дмитрий Иванович, согласно "Сказанию", не сразу направляется в Коломну, а предварительно заезжает в Москву, чтобы сообщить митрополиту Киприану (которого на самом деле в Москве в это время быть не могло) о благословении Сергия Радонежского - чем ещё больше задерживает своё выступление на приближающегося врага. Мало того, из дальнейшего повествования следует, что уже на Куликовом поле князя догнал некий "посолъ с книгами" от Сергия Радонежского. Что же заставило автора "Сказания" отступить от того, что мы называем достоверным рассказом, и столь большую роль отвести Сергию Радонежскому (а заодно и митрополиту Киприану)?

Судя по всему, все эти дополнения связаны прежде всего с тем временем, когда было написано "Сказание" - когда после ликвидации независимости Новгорода в 1478 году Иван III присоединил не только земли новгородских бояр, но и часть земельных владений новгородской церкви. Эти действия московского князя насторожили представителей церкви. В том же году между Иваном III и митрополитом Геронтием произошёл конфликт по поводу управления Кирилло-Белозерским монастырем. В 1479 году великий князь обвинил митрополита в том, что тот неверно совершил крестный ход при освящении Успенского собора (пошёл против движения солнца), но митрополит не признал своей ошибки. Тогда Иван III запретил ему освящать новые церкви в Москве. Геронтий уехал в Симонов монастырь и пригрозил, что не вернётся, если великий князь ему не "добьёт челом". Великому князю, только что с трудом ликвидировавшему мятеж братьев - удельных князей, приходилось лавировать. Он нуждался в поддержке церкви, а потому был вынужден послать своего сына на переговоры к митрополиту. Геронтий, однако, был твёрд в своей позиции. Ивану III пришлось отступить: он обещал впредь слушать митрополита и не вмешиваться в дела церкви.

Идеологическим основанием для выстраивания новых отношений с государством для церкви стал прецедент с попыткой Дмитрия Донского поставить на митрополичью кафедру своего ставленника - Митяя-Михаила, из-за чего и произошёл конфликт с Киприаном, о котором мы упоминали в самом начале статьи. С этой целью в летописание 1470-1480-х годов была включена "Повесть о Митяе", в которой осуждалось вмешательство светских властей в вопросы, составлявшие прерогативу церкви. Вместе с тем церковь приложила все усилия, чтобы в глазах современников и потомков подчеркнуть свою роль в борьбе с Ордой. Именно поэтому в "Сказание о Мамаевом побоище" и были вставлены легендарные эпизоды о бла-гословлении Дмитрия Донского Сергием Радонежским и о посылке на брань двух "иноков": Осляби и Пересвета. Так Сергий Радонежский стал не только организатором монастырской реформы, которая сыграла громадную роль в подъёме авторитета церкви в целом и монастырей в частности, но и вдохновителем победы московского князя на Куликовом поле.

Примечания
1. Послание митрополита Киприана игуменам Сергию и Феодору//Би6лиотека литературы Древней Руси. Т. б. XIV - середина XV века. СПб. 1999. С. 413, 423.
2. 6прочем, по мнению Т. Р. Галимова, вопрос об отлучении от церкви митрополитом Киприаном Дмитрия Ивановича Донского, требует дополнительного изучения.
См.: Галимов Т. Р. Вопрос об отлучении от Церкви Дмитрия Ивановича Донского вторым посланием митрополита Киприана.
3. Кучкин В. А. Сергий Радонежский// Вопросы истории. 1992. № 10. С. 85.
4. Иногда её датировка "омолаживается" до середины XV в. См.: Орлов А. С. Литературные источники Повести о Мамаевом Побои ще//Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 2. М.; Л. 1935. С. 157-162; ср.: Словарь книжников и
книжности Древней Руси. Ч. 2. Вып. 2. Вторая половина XIV-XVI в. Л. 1989. С. 245.
5. Дмитриев Л. А. Литературная история памятников Куликовского цикла// Сказания и повести о Куликовской битве. Л. 1982. С. 311, 327-330.
6. Греков И. Б. О первоначальном варианте "Сказания о Мамаевом побоище"// Советское славяноведение. 1970. № б.
С. 27-36; Он же. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М. 1975. С. 316-317, 330-332,431-442; Азбелёв С. H. Повесть о Куликовской битве в Новгородской Летописи Дубровского//Летописи и хроники: Сб. статей. 1973. М. 1974. С. 164-172; Он же. 06 устных источниках летописных текстов: На материале Куликовского цикла//Летописи и хроники: Сб. статей. 1976. М. 1976. С. 78-101; Он же. 06 устных источниках летописных текстов: На материале Куликовского цикла// Летописи и хроники. Сб. статей. 1980. М. 1981. С. 129-146 и др.
7. Мингалёв В. С. "Сказание о Мамаевом побоище" и его источники//Автореф. дис.... канд. ист. наук. М.; Вильнюс. 1971. С. 12-13.
8. В. А. Кучкин исходит из упоминания в "Сказании" Константино-Еленинских ворот Московского Кремля, которые до 1490 г. назывались Тимофеевскими. См.: Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле//Вопросы истории. 1980. № 8.
С. 7; Он же. Дмитрий Донской и Сергий Радонежский в канун Куликовской битвы//Церковь, общество и государство в феодальной России: Сб. статей. М. 1990. С. 109-114. Б. М. Клосс же атрибутирует "Сказание" коломенскому епископу Митрофану и датирует памятник 1513-1518 гг. См.: Клосс Б. М. 06 авторе и времени создания "Сказания о Мамаевом побоище"//1п memoriam: Сборник памяти Я. С. Лурье. СПб. 1997. С. 259-262.
9. Рогожский летописец//ПСРЛ. Т. 15. М. 2000. Стлб. 139.
10. Задонщина//Библиотека литературы Древней Руси. Т. 6. С. 112.
11. Новгородская четвёртая летопись//ПСРЛ. Т. 4. 4.1. М. 2000. С. 316; ср.: Софийская первая летопись старшего извода//ПСРЛ.
Т. 6. Вып. 1. М. 2000. Стлб. 461.
12. Новгородская четвёртая летопись. С. 321; ср.: Софийская первая летопись. Стб. 467.
13. Хитров М. Предисловие//Великий князь Александр Невский. СПб. 1992. С. 10.
14. Никитин А. Л. Подвиг Александра Пересвета/Дерменевтика древнерусской литературы X-XVI вв. Сб. 3. М. 1992.
С. 265-269. Курсив везде мой. - И. Д.
15. Т. е. было тяжко.
16. "Это твоё промедление двойной для тебя помощью обернётся. Ибо не сейчас ещё, господин мой, смертный венец носить тебе, но через несколько лет, а для многих других теперь уж венцы плетутся".
17. Т. е. не одно нападение встретили.
18. Сказание о Мамаевом побоище// Библиотека литературы Древней Руси. Т. 6. С. 150, 152.
19. Там же. С. 174.

Куликовская битва кратко

Русский мужик долго запрягает, но быстро едет

Русская народная пословица

Куликовская битва случилась 8 сентября 1380 года, но этому предшествовал целый ряд важных событий. Начиная с 1374 года отношения между Русью и Ордой стали заметно осложняться. Если раньше вопросы уплаты дани и главенство татар над всеми землями Руси не вызывали обсуждения, то теперь стала складываться ситуация, когда князья начли чувствовать собственную силу, в которой видел возможность дать отпор грозному врагу, который долгие годы разоряет их земли. Дмитрий Донской именно в 1374 году фактически разрывает отношения с Ордой, не признавая власти Мамая над собой. Такой вольнодумие нельзя было оставлять без внимания. Монголы и не оставили.

Предпосылки Куликовской битвы, кратко

Вместе с событиями, которые описаны выше, произошла смерть литовского короля Ольгерда. Его место занял Ягайло, который первым делом решил наладить отношения с мощной Ордой. В результате монголо-татары получили мощного союзника, а Россия оказалась зажатой между врагами: с востока татарами, с запада литовцами. Это никоим образом не поколебало решимость русских дать отпор врагу. Более того, было собрано войско, во главе которого встал Дмитрий Боброк-Валынцев. Он совершил поход на земли на Волге и захватил несколько городов,. Которые принадлежали Орде.

Следующие крупные события, которые создали предпосылки Куликовской битвы, произошли в 1378 году. Именно тогда по Руси прошел слух о том, что Орда направило крупной войско для того, чтобы покарать непокорных русских. Предыдущие уроки показывали, что монголо-татары выжигают все на своем пути, а значит, пускать их в плодородные земли нельзя. Великий князь Дмитрий собрал дружину и отправился навстречу врагу. Их встреча произошла недалеко от реки Вожи. Маневр русских имел фактор неожиданности. Никогда до этого дружина князя не опускалась так глубоко на юг страны для битвы с врагом. Но бой был неминуем. Татары оказались к нему неготовые. Русское войско достаточно легко одержало победу. Это еще больше вселило уверенность в том, что монголы обычные люди и с ними можно бороться.

Подготовка к сражению – куликовская битва кратко

События у реки Вожи стали последней каплей. Мамай желал мести. Ему не давали покоя лавры Батыя и новый хан мечтал повторить его подвиг и пройтись огнем по всей Руси. Последние события показывали, что русские не так слабы, как раньше, а значит, моголам нужен союзник. Его нашли достаточно быстро. В роли союзников Мамая выступили:

• Король литовский - Ягайло.
• Князь рязанский – Олег.

Исторические документы указывают на то, что князь рязанский занимал противоречивую позицию, стараясь угадать победителя. Для этого он заключил союз с Ордой, но при этом регулярно сообщал в другие княжества информацию о передвижении монгольского войска. Сам Мамай собирал сильное войско, в которое вошли полки со всех земель, которые были подконтрольны Орде, в том числе и крымские татары.

Подготовка русских войск

Назревавшие события требовали от Великого князя решительных действий. Именно в этот момент надо было собрать сильное войско, которое сможет дать отпор врагу и покажет всему миру, что Русь не покорена окончательно. Около 30 городов выразили готовность предоставить свою дружину в объединенное войско. Многие тысячи воинов вошли в отряд, командование над которым принял сам Дмитрий, а также другие князья:

• Дмитрий Боброк-Волыниц
• Владимир Серпуховский
• Андрей Ольгердович
• Дмитрий Ольгердович

Вместе с тем вся страна поднималась на борьбу. В дружину записывались буквально все, кто мог держать в руках меч. Ненависть к врагу стала тем фактором, который объединил разобщенные русские земли. Пусть только на время. Объединенное войско выдвинулось на Дон, где было решено дать отпор Мамаю.

Куликовская битва – кратко о ходе сражения

7 сентября 1380 года русская армия подошла к Дону. Позиция была довольно опасная, поскольку удерживание раки имело, как преимущества, так и недостатки. Преимущество – легче было воевать против монголо-татар, поскольку тем пришлось бы форсировать реку. Недостаток – в любой момент к полю битвы могли подоспеть Ягайло и Олег Рязанский. В этом случае тыл русской армии был бы полностью открыт. Решение было принято единственно правильное: русская армия переправилась через Дон и сожгла после себя все мосты. Этим удалось обезопасить тыл.

Князь Дмитрий прибегнул к хитрости. Основные силы русской армии выстроились в классической манере. Впереди стоял «большой полк», который должен был сдерживать главный натиск противника, по краям располагались полк правой и левой руки. Вместе с тем было решено использовать Засадной полк, который был скрыт в лесной чаще. Этот полк возглавили лучшие князья Дмитрий Боброк и Владимир Серпуховский.

Куликовская битва началась ранним утром 8 сентября 1380 года , едва только над Куликовым полем рассеялся туман. Согласно летописным источникам битва началась сражение богатырей. Русский монах Пересвет сражался с ордынцем Челубеем. Удар копий богатырей был настолько силен, что оба они умерли на месте. После этого началась битва.

Дмитрий, несмотря на свой статус, одел на себя доспехи простого война и встал во главе Большого полка. Своим мужеством князь заражал солдат на подвиг, который им предстояло совершить. Стартовый натиск ордынцев был страшный. Всю силу своего удара они бросили на полк левой руки, где русские войска стали заметно сдавать позиции. В момент, когда армия Мамая прорвала оборону в этом месте, а также когда начала совершать маневр с целью зайти в тыл основным силам русичей, в бой вступил Засадный полк, который со страшной силой и неожиданно ударил в тыл самими атаковавшим ордынцам. Началась паника. Татары были уверены, что сам Бог против них. Убежденный в том, что убили всех позади себя, они говорили, что это мертвые русские восстают для сражения. В таком состоянии сражение было ими проиграно достаточно быстро и Мамай со своей ордой был вынужден спешно отступать. Так завершилась Куликовская битва.

В бою полегло много людей с обеих сторон. Самого Дмитрия очень долго не могли найти. Ближе к вечеру, когда разбирали с поля трубы убитых, обнаружили тело князя. Он был жив!

Историческое значение Куликовской битвы

Историческое значение куликовской битвы переоценить невозможно. Впервые был сломлен миф о непобедимости армии Орды. Если раньше удавалось различным армиям в незначительных сражениях добиваться успеха, то главные силы Орды еще никому не удавалось победить.

Важный момент для русских людей заключался в том, что Куликовская битва, кратко описанная нами, позволила им почувствовать веру в себя. Более ста лет монголы заставляли их считать себя людьми второго сорта. Теперь с этим было покончено, и впервые начались разговоры о том, что власть Мамая и его иго можно сбросить. Эти события нашли выражения буквально во всем. И именно с этим во многом связаны те культурные преобразования, затронувшие все аспекты жизни Руси.

Значение Куликовской битвы заключается так же и в том, что эта победа была воспринята всеми, как знак того, что Москва должна стать центром новой страны. Ведь только после того, как Дмитрий Донской начал собирать земли вокруг Москвы, случилась крупная победа над монголами.

Для самой орды значение поражения на поле Куликовом было также крайне важным. Мамая потерял большую часть своего войска, а вскоре и вовсе был разгромлен ханом Тахтомышем. Это позволило Орде вновь объединить силы и почувствовать собственную силу и значимость на тех просторах, которые раньше и не думали ей сопротивляться.

(историографические заметки)

Из летописей хорошо известно, что знаменитая победа на Куликовом поле была одержана русскими 8 сентября 1380 г., в субботу, на праздник Рождества Богородицы, за Доном, при «устье Непрядвы» . Эта река, будучи правым притоком Дона, вытекала тогда из Волова озера, расположенного в центральной части Куликова поля. Протяженность Непрядвы составляет более пятидесяти километров. Сражение было у верховья этой реки, а не около впадения ее в Дон, как долгое время ошибочно принято было считать. Подробно данное обстоятельство я обосновал в докладах, которые были прочитаны в Москве и в Санкт-Петербурге на трех международных и двух всероссийских конференциях в январе, сентябре, октябре и декабре 2013 г. и в марте 2014 г. По тематике упомянутых докладов написана статья, которая опубликована в научном журнале «Древняя Русь. Вопросы медиевистики».

Это позволяет, не пересказывая еще раз всю аргументацию упомянутой работы, рассмотреть связанные с ней актуальные вопросы историографии. Важно выяснить, каким образом утвердилось неверное определение места сражения - вопреки данным русских летописей. Дело в том, что именно на летописи в первую очередь опирался Н. М. Карамзин в своей «Истории Государства Российского», из которой наиболее образованные его современники черпали сведения о подробностях Куликовской битвы. Непрядва упоминается неоднократно при цитировании источников в примечаниях Н. М. Карамзина и один раз даже в его основном тексте. Там эта река названа после сообщения о переправе русского войска через Дон. Но не сказано, верхнее или нижнее течение Непрядвы имеется в виду [Карамзин, с. 69]. Среди читателей Н. М. Карамзина были помещики юго-востока Тульской губернии, чьи владения располагались у низовий Непрядвы, поблизости от впадения ее в Дон. Местные крестьяне не раз приносили своим господам артефакты, найденные при пахоте в этих местах. Помимо нательных крестов, иконок и других старинных вещей попадались наконечники стрел и копий. Помещики вполне резонно расценивали это как показатель проходивших здесь некогда боевых действий.

Впрочем, среди военных реликвий всё же преобладали бердыши и кремневые пистолеты, одинаково пополнявшие домашние музеи местных любителей старины. Владельцы их еще не имели профессиональных познаний, которые позволяли бы выделить в находках то, что действительно можно было бы отнести к реликвиям сражения 1380 г. На этом же Куликовом поле русские воеводы победили крымских татар в 1542 г. [Соловьев, с. 455]. Во время Ливонской войны Епифанский уезд более двадцати раз подвергался татарским набегам. Здесь происходили крупные бои с крымскими татарами и в 1571 и 1659 г. [Фомин, с. 138-133]. Помимо этого, в период Смуты тут имели место столкновения с отрядами поляков и казаков. Но Куликовская битва 1380 г. была наиболее выдающимся событием местной истории, которое подробно описано в летописях. Поэтому район находок старинного оружия на своих землях местные помещики посчитали ареной великого сражения 1380 г., толкуя в пригодном для этого смысле летописные сведения, из которых следовало, что битва происходила вблизи «устья Непрядвы». Хотя понятие «устье реки» и тогда имело в русском языке несколько значений, подходящим представилось только место впадения Непрядвы в Дон. Обладателям этих земель хотелось считать именно себя наследниками Поля русской славы. Поскольку они и были главными интерпретаторами летописных упоминаний «устья Непрядвы», мнение их закрепилось. Этому способствовала эволюция русского языка, где соответствующее значение самого слова «устье» со временем становилось преобладающим. Академик Измаил Иванович Срезневский при жизни не успел издать составленный им словарь древнерусского языка. Лишь в начале прошлого века в последнем его томе можно было прочесть нужное пояснение: «Усть - устье реки… исток реки: на усть - при истоке». Конкретно имелся в виду исток Невы из Ладожского озера и давалась отсылка к памятнику XIV столетия - Синодальному списку Новгородской первой летописи.

Но слово «устье» при обозначении истока реки из озера в средневековых текстах фиксировалось не только для Невы, но и для гораздо более протяженных рек. Таковы, например, устье Шексны или устье Сухоны. Повесть об Усть-Шехонском монастыре сообщала о перенесении «града Белаозера» на новое место «вверхъ по Белу езеру от Шехонскаго устия десять поприщъ»3 . Сказание Паисия Ярославова о Каменном монастыре повествовало о «великой реке Сухоне, яже течет из Кубенского езера в Студеное море-окиян своим устием от начала миру»4 (Сухона является притоком Северной Двины).

Впоследствии составители словарей фиксировали традиционность устаревавшего со временем значения «устье» - ‘исток реки’. Достаточно напомнить знаменитый словарь Владимира Ивановича Даля: «устье реки, исток» . Или указать недавний словарь народных географических терминов: «Устье… В старых источниках употребляется в значениях “исток реки из озера”… “узкий выход из водоема”» . Но уже более ста лет почти в любом учебнике русской истории можно увидеть гипотетическую картосхему сражения на Куликовом поле около впадения Непрядвы в Дон. Вариации подобной схемы публиковались как в трудах военных историков, так и в сочинениях популяризаторов XIX и XX в. [Афремов]7 . Начало этому положил тульский помещик, в молодости - декабрист и литератор, а в старости - тайный советник и сенатор, Степан Дмитриевич Нечаев (1792-1860). Он с 1817 по 1823 г. служил директором училищ Тульской губернии и приобретал у местных крестьян любопытные предметы старины, найденные в земле при пахоте. Как помещик С. Д. Нечаев был наследственным владельцем земель у нижнего течения Непрядвы, в частности, сельца Куликовка (Шаховское тож), которое являлось одним из многих населенных пунктов подобного названия, расположенных на Куликовом поле.

Более пяти лет он выступал в наиболее читаемых литературно-исторических журналах Москвы с рядом статей, в которых последовательно проводилась мысль, получившая итоговую формулировку в статье 1825 г., помещенной в «Московском телеграфе» Николая Полевого. Там уже прямо сказано, что «в самом средоточии места сражения» находилось «селение… принадлежащее сочинителю сей статьи» [Нечаев, 1825, с. 379]. Нечаевское сельцо Куликовка находилось вблизи Непрядвы, южнее изображенного на его схеме предполагаемого места сражения. Аналогичное название, как я уже упоминал, имели и другие населенные пункты Куликова поля (всего таковых насчитывается десять) . Один из них располагался на еще менее значительном расстоянии от заметного повышения местного рельефа в четырех километрах южнее Непрядвы. Нечаев посчитал его тем «Красным Холмом», на котором, согласно преданию, располагалась ставка Мамая в самый день Куликовской битвы. Впрочем, ни летописных, ни иных письменных указаний на это не существует. Зато существует доныне селение Красный Холм, расположенное на более значительной возвышенности, с которой, действительно, открывался широкий обзор центральной части Куликова поля.

Этот Красный Холм достаточно далек от территорий, принадлежавших упомянутым тульским помещикам. Он - у верховья Непрядвы, всего в двух километрах от левого берега знаменитой реки. Как сообщал в свое время выдающийся тульский краевед и археолог Николай Иванович Троицкий (1851-1920), Красный Холм не находился во владениях помещиков. Он расположен «близ верховья Непрядвы на земле казенных крестьян села Никитского». С этим холмом, согласно информации Н. И. Троицкого, «соединяются предания местных жителей о Кудеяре, Мамае и т. п.» [Троицкий, с. 82]. Как известно, не здесь, а в сорока километрах восточнее - на земле соседей Нечаевых по имению, Олсуфьевых, - воздвигнута была памятная колонна в честь Куликовской победы. Воздвигали же ее именно там из уважения к настоятельной просьбе скончавшегося к тому времени крупного тульского помещика Дмитрия Степановича Нечаева (1742-1820). Об этом довольно ясно свидетельствует текст адресованного генерал-губернатору Рязанской, Тульской, Орловской, Воронежской и Тамбовской губерний А. Д. Балашову и датированного 9 июля 1820 г. обращения тогдашнего тульского гражданского губернатора графа В. Ф. Васильева.

Он писал, что получил «от г. помещика Нечаева, почтенного старца, которого по всем историческим вероятиям почить должно настоящим владельцем самого места, где была битва и центр оной, извещение, в оригинале у сего представленное, что он почтет щастливейшим случаем в жизни его, ежели сей драгоценный для каждого русского памятник согласно историческим преданиям сооружен будет в дачах его поместья, сохраняющего предпочтительно пред другими вероятное название самой битвы, именно в сельце Куликове, в Епифанском уезде, между реками Доном и Непрядвой» [Карпова, с. 254]. Незадолго перед тем упомянутый уже сын этого почтенного старца, член «Союза благоденствия» и одной из масонских лож Москвы, Степан Дмитриевич Нечаев в основанном Н. М. Карамзиным журнале «Вестник Европы» опубликовал свое письмо, в котором говорилось: «Нынешний г. губернатор граф Владимир Федорович Васильев первый предложил мысль о сооружении приличного памятника Димитрию Донскому на самом месте знаменитой победы над Мамаем на славном поле Куликове, лежащем за реками Доном и Непрядвой… Патриотическое сие желание через г. генерал-губернатора А. Д. Балашева доведено было до сведения государя императора и удостоилось высочайшего одобрения…

Известный художник И. П. Мартос трудится теперь над проектом сего драгоценного для всех русских монумента» [Нечаев, 1820, с. 149]. В следующем 1821 г. этот же сын почтенного старца напечатал в этом же журнале «Вестник Европы» уже конкретные свои предположения относительно точного места Куликовской битвы9 . Позже в том же году он воспроизвел на страницах того же журнала рисунки восьми найденных, по его словам, на Куликовом поле старинных предметов. На самом деле только один из них - наконечник стрелы XIV в. - действительно, мог бы быть связан с Куликовской битвой [Нечаев, 1821б, с. 348-351]. Но С. Д. Нечаев уже тогда организует сбор пожертвований на возведение монумента. А в 1823 г. он публикует в этом журнале описания и изображения найденных «на Куликовом поле» и находящихся в собрании древностей коллекционера В. А. Левшина «старинных оружий» - хотя это были всего лишь пистолет и бердыш, не имевшие, разумеется, отношения к событиям 1380 г. [Нечаев, 1823, с. 307-312]. После разоблачения декабристов С. Д. Нечаев, который к следствию непосредственно не привлекался, ненадолго оказался вне пределов Тульской губернии, а с 1828 г., по протекции князя П. С. Мещерского, служит в Синоде10. Эстафета основных радетелей и спонсоров «мемориализации» Куликова поля со временем переходит от Нечаевых к их близким соседям по имениям в низовьях Непрядвы - Олсуфьевым.

Дело в том, что Александр и Василий Дмитриевичи Олсуфьевы получили поместья на Куликовом поле в 1843 г., после смерти их тетки бездетной княгини Е. А. Долгорукой. В 1850 г. на так называемом «Красном Холме», в трех километрах от сельца Куликовка (Шаховское тож), находившегося в имении Нечаевых, и в километре от другого сельца Куликовка (Телятинка тож), находившегося в имении Олсуфьевых, была торжественно открыта памятная колонна в ознаменование победы великого князя Дмитрия Донского над Мамаем. Этот памятник, строительство которого вследствие дела декабристов и иных причин не раз откладывалось, был, наконец, возведен, но уже не по проекту И. П. Мартоса, а по утвержденному тогда императором Николаем I проекту архитектора А. П. Брюллова.

Через несколько лет, в связи с коронацией императора Александра II, старший из владельцев земли, предоставленной ими под сооружение этого монумента, Василий Дмитриевич Олсуфьев (1796-1858), был удостоен графского титула11. В 1880 г. у памятной колонны прошли организованные тульскими губернскими властями официальные торжества по случаю 500-летия великого сражения. Наконец, в 1913 г. заботами графов Олсуфьевых на участке их земли, некогда специально предназначенном для этой цели умершим незадолго до того графом Александром Васильевичем (1843- 1907), в непосредственной близости от памятной колонны, был заложен храм, который строился с одобрения императора Николая II по проекту известного архитектора А. В. Щусева. В церемонии закладки участвовал сын мною только что упомянутого графа Юрий Александрович Олсуфьев (1878-1938). Храм был посвящен вдохновителю Куликовской победы преподобному Сергию Радонежскому.

Строительство храма замедлилось из-за начавшейся войны с Германией, и его освящение произошло только в 1918 г. (но вследствие начавшейся революции отделка храма осталась тогда незавершенной) [Ашурков; Гриценко, Наумов; Наумов, Наумовa]. Таким образом, позитивным итогом настойчивых забот любителей русской истории (но - дилетантов!), помещиков юго-востока Тульской губернии Нечаевых и Олсуфьевых оказались возведенные именно в их владениях мемориалы знаменитой победы русского оружия в 1380 г. Победа одержана была у берегов Непрядвы. Но произошло это западнее территории, впоследствии принадлежавшей Нечаевым и Олсуфьевым. В 80-х годах XX в. на ней развернулись археологические разведки, место которых определила ставшая к тому времени уже привычной ошибочная локализация сражения именно у впадения Непрядвы в Дон. Локализация, основанная на давно утвердившемся сначала в обществе, а затем и среди ученых, идущем от помещиков Нечаевых и Олсуфьевых, тенденциозном истолковании сведений Н. М. Карамзина. Как я уже упоминал, Н. М. Карамзин писал, что знаменитая битва 1380 г., согласно использованным им летописям, происходила вблизи Непрядвы - но без указания на ее низовья. Несмотря на многолетние старания тульских археологов, им так и не удалось найти захоронения участников Куликовской битвы (или вообще какие-либо массовые погребения у нижнего течения Непрядвы). Не удалось обнаружить и сколько-нибудь значимые остатки оружия того времени. Историкам следует более квалифицированно обращаться к летописным известиям о знаменитом сражении вблизи «устья Непрядвы», учитывая в необходимой степени русского языка.

Соответственно, археологам, которые все недавние десятилетия безуспешно искали следы упомянутых летописями могил десятков тысяч русских воинов, погибших в 1380 г. на Куликовом поле, целесообразно передвинуть в западном направлении километров на 40 или на 50 основной район полевых разведок. Бегство остатков разгромленной армии Мамая вряд ли происходило лишь в южном направлении. Часть ордынцев, вероятно, устремилась на запад и присоединилась к отрядам Ягайла. Другая часть бежала в направлении, откуда войско Мамая прибыло на Куликово поле, то есть обратно на восток, по кратчайшему пути к переправе через Дон. Преодолев Непрядву, беглецы отстреливались из луков на ее правом берегу, но были, вероятно, настигнуты русскими у берегов Смолки - недалеко уже от впадения этой речки в Дон. Следами преследования бегущих врагов и происходивших здесь боевых столкновений с ними являются те находки фрагментов оружия XIV в. - главным образом наконечники стрел и копий, - которые в XIX столетии питали «музееведческий» энтузиазм местных помещиков. Данные русских летописей важны не только для верного определения места сражения, происходившего на Куликовом поле в 1380 г., но и для верной его датировки.

Опубликованное четыре года назад московским издательством «Русская панорама» двухтомное сочинение А. В. Журавеля формально всё посвящено Куликовской битве и связанным с ней событиям [Журавель]12. Временами эта связь исчезающе мала, но обильные рассуждения автора охватили широкий круг тем и включают немало ценных наблюдений и заслуживающих внимания подробностей. Однако, написанные несколько развязно, порой заносчиво-самоуверенно, субъективные работы А. В. Журавеля содержат ряд спорных, сомнительных или недоказуемых заключений. В основном же этот автор все-таки следует «традиционной» трактовке сражения 1380 г. (включая, естественно, и ошибочное истолкование слов «устье Непрядвы»). Но бросающимся в глаза диссонансом предстает часто повторяемое А. В. Журавелем утверждение, что Куликовская битва была не в 1380, а в 1379 г. Он категорично посоветовал своим читателям «распрощаться» с привычной датировкой Куликовской битвы «и привыкать к новой - к 8 сентября 1379 г.» (с.168). Этот сенсационный тезис, пропаганде которого посвящается специальная глава, - бесспорно, наиболее примечательное «достижение» его двухтомника по сравнению с трудами всех, кто серьезно писал об этой битве ранее А. В. Журавеля.

Сам же его труд подготовлен профессионально: включил около 1250 библиографических примечаний, снабжен квалифицированным перечнем источников и литературы, двумя указателями. Среди специальных работ о сражении на Куликовом поле он заметно выделяется своим объемом и тиражом (содержит около 750 страниц, издан в двух тысячах экземпляров). Это издание активно рекламируется в Интернете. Поэтому нецелесообразно обходить молчанием в научной прессе настойчивое требование А. В. Журавеля пересмотреть одну из важнейших дат в истории России. Надо сказать, что как раз в данном случае напористый субъективизм этого автора особенно впечатляет, поскольку базируется, прежде всего, на пренебрежении прямыми свидетельствами наших летописей. Как известно, все сохранившиеся летописные памятники однозначно датируют сражение на Куликовом поле субботой 8 сентября 1380 г. Указаниями реальных источников на то, что битва произошла в 1379 г., А. В. Журавель не располагает. Он увлеченно использует только собственные умозаключения, выведенные из ошибочного интерпретирования им некоторых побочных обстоятельств.

При этом речь идет не о самом сражении на Куликовом поле, а лишь о том, что могло бы случиться раньше или позже этого эпохального исторического события. Летописи сообщали о происшедшем после Куликовской битвы: «Тогда же Мамаи не во мнозѣ убѣжа… и събра остаточную свою силу, еще въсхоте ити изгоном паки на Русь». Но узнал, что на него идет Тохтамыш. Они встретились «на Калкахъ». Мамай оказался побежден, бежал в Кафу, где был убит. Тохтамыш «взя орду Мамаеву… И туто послы своа отпусти къ князю Дмiтрию… пов¸даа… како въцарися… Князи же рустїи… на зиму ту и на весну… отпустиша в Орду… киличиевъ со многими дары»13. Как пишет А. В. Журавель, «при традиционной версии» (то есть если считать, что сражение на Куликовом поле произошло в 1380 г.) «получается масса несообразностей.1) Тохтамыш выступил в поход на Мамая весной 1380 г. и почему-то медлил до осени, а русские ничего об этом не знали… 2) Мамай в 1379 г. собрал ополчение генуэзцев, но почему-то не использовал их и целый год держал в своем “юрте”… 3) Мамай не мог не знать о появлении Тохтамыша на левобережье Волги, однако, как ни в чем не бывало, кочевал все лето вблизи русских земель, то есть оставлял под ударом собственно татарские улусы. 4) Тохтамыш, пробездельничавший по непонятной причине все лето, начинает активные действия только в середине осени, дав своему врагу возможность собрать новые войска…5) После этого события развиваются на редкость стремительно - чтобы уложиться до 28 ноября, когда генуэзцы признали Тохтамыша своим “императором”» [Журавель, c. 151]. На самом же деле как раз «при традиционной версии» несообразностей не оказывается. Но они неизбежно возникают, если попытаться датировать сражение 1379 г. Тохтамыш, приготовившийся весной 1380 г. воевать против Мамая, естественно, решил дождаться исхода войны между ним и армией Дмитрия Ивановича Московского. Для русских актуальным противником был тогда Мамай, а не Тохтамыш.

Отряд (а не ополчение) генуэзцев, нанятых Мамаем, предназначался им для использования против русских. Собственные улусы Мамая в Крыму не могли оказаться «под ударом» Тохтамыша, который находился тогда на левобережье Волги. Лето 1380 г. Тохтамыш не «пробездельничал», а ожидал результата войны Мамая с великим князем Московским. Мамай после своего разгрома на Куликовом поле не мог быстро подготовить новую армию для новой войны, а только собрал «остаточную» свою силу - для набега «изгоном». Нет удивительного в том, что генуэзцы Крыма, узнав о разгроме Мамая на Куликовом поле, больше не стали ему помогать и своим «императором» признали его противника Тохтамыша. А. В. Журавель напрасно полагает, что Мамай, разгромленный русскими будто бы еще осенью 1379 г., той же осенью и зимой следующего года «готовит новые войска для повторного похода» [Журавель, с. 152].

В источниках указаний на это нет. На самом деле Тохтамыш, воспользовавшись поражением Мамая в начале сентября 1380 г. на Куликовом поле, победил не «новые войска» Мамая, а его «остаточную» силу, наскоро собранную для нападения на Русь «изгоном» поздней осенью или зимой того же 1380 г. А. В. Журавель оперирует не только тезисами, выведенными из собственных домыслов и своих же хронологических ошибок, но и умозаключениями, которые опираются на результаты его небрежного обращения к источникам. Например, он отсылает к работе М. Г. Сафаргалиева, из которой будто бы следует вывод, что Тохтамыш победил Мамая «уже весной 1380 г.» [Журавель, с. 150].

В действительности, М. Г. Сафаргалиев писал, чем «можно объяснить бегство Мамая после Куликовской битвы именно в Крым, а не на Волгу. Находясь в Крыму после Куликовской битвы, Мамай собрал остатки своего войска», чтобы идти «изгоним» на Русскую землю, но, узнав, что против него идет Тохтамыш, Мамай пошел на Тохтамыша и был побежден на Калке [Сафаргалиев, с. 402-403]. Ясно, что речь здесь идет об осени или зиме 1380 г. Однако, по словам А. В. Журавеля, «данные нумизматики» свидетельствуют, что Тохтамыш победил Мамая «уже весной 1380 г.», ибо «найдены монеты Тохтамыша, отчеканенные в 781 г. хиджры в Азаке (Азове) и в Крыму» [Журавель, с.150].

На самом деле единственная монета, которая здесь может подразумеваться, имеет дату не 781, а 881 г. [Федоров-Давыдов, с. 196]. Как подчеркивает А. В. Журавель, «летописи сообщают о том, что поход на Москву Тохтамыш начал на 3-е лето своего царствования. Это означает, что между битвой на Дону (сентябрь) и разорением Москвы (август) прошло почти три года, а не два, как это ныне принято в историографии» [Журавель, с. 152]. Но царствование Тохтамыша началось не с Куликовской битвы. Сам А. В. Журавель двумя страницами ранее констатировал, что Тохтамыш «впервые сел на престоле в 1378 г., а утвердился на нем лишь весной 1379 г.» [Журавель, с. 150].

Забыв эту собственную констатацию, А. В. Журавель напрасно хочет укорить историков, которые совершенно верно датировали Куликовскую победу сентябрем 1380 г., а разорение Москвы армией Тохтамыша - через два года - августом 1382 г. Замахнувшись на непосильный, как оказалось, для него универсальный охват множества разнородных фактов и обилия разнообразных источников в широком географическом и хронологическом диапазоне, А. В. Журавель терпит фиаско в центральном звене изобретаемой им конструкции. Внимательным читателям нет необходимости «привыкать» к ложной дате битвы на Куликовом поле - дате, противопоставленной летописным сведениям. Но стоило бы привыкнуть к верному пониманию летописной локализации великого сражения 1380 г.

• Сбор материала по теме: работа в библиотеке, составление списка книг, которые можно использовать; поиск информации в Интернете и энциклопедии.

  Встреча Дмитрия Донского и Сергия Радонежского.

  Пересвет и Ослябя - монахи Свято-Троицкого монастыря.
  Участники Куликовской битвы.
  

13 марта 1995 года был принят Федеральный закон № 32-ФЗ «О днях воинской славы (победных днях России)», согласно которому одним из таких дней стал день Рождества Богородицы (21 сентября) - День победы русских полков во главе с великим князем Дмитрием Донским над монголо-татарскими войсками в Куликовской битве (1380 год).

Битва русских войск на Куликовом поле под предводительством великого князя Дмитрия Ивановича Донского с войском хана Мамая - не просто славная страница нашей истории. Это важная веха в формировании единой русской нации.

8 сентября 1380 г. на Куликовом поле, в верхнем течении реки Дон, произошло сражение русских войск под предводительством владимирского и московского великого князя Дмитрия Донского с татарским войском во главе с темником Мамаем. Битва завершилась разгромом татарского войска и положила начало освобождению русского народа от золотоордынского ига.

Продвижение и построение войск перед битвой.
Войска Дмитрия Донского:
1 - сторожевой полк,
2 - передовой полк,
3 - большой полк,
4 - ставка Дмитрия Донского,
5 - полк правой руки,
6 - полк левой руки,
7 - резерв,
8 - засадный полк,
9 - место переправы,
10 - лагерь.
Войска Мамая:
1 - сторожевые отряды,
2 - наёмная пехота,
3 - полк левой руки,
4 - полк правой руки (2,3,4 - 1-й эшелон построения),
5 - большой полк,
6 - 2-й эшелон полка левой руки,
7 - 2-й эшелон полка правой руки,
8 - 2-й эшелон большого полка,
9 - ставка Мамая,
10 - резерв ставки,
11 - лагерь

В 1373 г. ордынцы вторглись в Рязанское княжество, но перейти московские границы не решились, так как Дмитрий с войском вышел на берег Оки. В 1377 г. московские рати пришли на помощь Нижегородскому княжеству, на которое напал по приказу Мамая царевич Арапша (Араб-шах). Однако битва на реке Пьяне окончилась поражением русских, не ожидавших внезапного нападения ордынцев. Зато в 1378 г. в сражении на реке Воже московские войска разгромили ордынские войска под командованием мурзы Бегича. Битва на Воже — первая победа русских над ордынцами в сражении в открытом поле.
Поражение на Воже заставило Мамая серьёзно готовиться к новому походу. На подготовку потребовалось два года. Мамай собрал огромное войско, нанял в генуэзских колониях в Крыму тяжёлую фряжскую (итальянскую) пехоту, заключил союз с литовским князем Ягайло и рязанским князем Олегом. Вступление Олега в союз с Ордой было вызвано безвыходным положением: Москва, как правило, встречала ордынцев на рубеже реки Оки, а рязанские земли оставались беззащитными. Мамай предполагал разграбить Северо-Восточную Русь и принудить её вновь платить тяжелую дань.
Москва тоже готовилась к схватке: увеличивалось постоянное войско — княжеский «двор», наращивалась численность набираемой из горожан пехоты, заключались соглашения с другими русскими князьями.
Под предводительством Дмитрия собрались все князья Северо-Востока, кроме тверских и суздальских. Не прислали войск Новгород Великий, Смоленск и, естественно, Рязань.
Численность русских войск, собранных Дмитрием, историки оценивают в 50 — 150 тысяч. Столь же неопределённо оценивается и численность войск Мамая. Традиционно считается, что ордынцев было больше, чем русских.

Сбор русских войск происходил в Коломне. Отсюда в конце августа войско выступило в поход, обошло рязанские владения и подошло к Дону близ впадения в него реки Непрядвы. Рязань осталась за спиной русских войск, что сделало невозможным совместное выступление ордынских и рязанских войск.

Образ Куликовской битвы остаётся неполным без легенды-истории о встрече Дмитрия Донского с Сергием Радонежским и полученном благословении на ратный подвиг. Не утихают споры о том, была ли эта встреча именно перед этой битвой, да и была ли вообще… Из неё же, кстати, произрастает и легенда о Пересвете и Ослябле.

Дмитрий Донской у Сергия Радонежского. Миниатюра лицевого «Жития Сергия Радонежского». XVI в.

Сергий Радонежский (в мире Варфоломей) - святой, преподобный, величайший подвижник земли русской, преобразователь монашества в Северной Руси. По словам одного современника, Сергий «тихими и кроткими словами» мог действовать на самые загрубелые и ожесточённые сердца; очень часто примирял враждующих между собою князей, уговаривая их подчиняться великому князю московскому, благодаря чему ко времени Куликовской битвы почти все русские князья признали главенство Дмитрия Иоанновича. Отправляясь на эту битву, последний в сопровождении князей, бояр и воевод поехал к Сергию, чтобы помолиться с ним и получить от него благословение.

Отец Сергий Радонежский сыграл важную роль в исходе Куликовской битвы. Он убе­дил русских князей, объединившись, подчиниться великому князю московскому. Сер­гий Радонежский помогал князю Дмитрию Ивановичу своими советами и молитвой. Когда, отправляясь на Куликовскую битву, князь заехал к Сергию, чтобы преподобный помолился с ним и дал ему благословение, тот предрёк Дмитрию победу и спасение от смерти. Приблизившись к Дону, Дмитрий Иванович колебался, переходить ему реку или нет, и только по получении от преподобного Сергия ободрительной грамоты, увеще­вавшей его как можно скорее напасть на татар, приступил к решительным действиям. В 1389 году князь Дмитрий Иванович пригласил отца Сергия скрепить духовное заве­щание, узаконивавшее новый порядок престолонаследия - от отца к старшему сыну. Заслуги Сергия Радонежского Русская православная церковь оценила очень высоко: в 1452 году он был канонизирован.

Преподобный Сергий не только благословил князя, но и отправил с ним двух иноков княжеского рода, хорошо владеющих оружием. Этими иноками были Александр Пересвет и Андрей (имя в иноческом постриге) Ослябя, которых преподобный Сергий перед этим постриг в Великую Схиму (высший ангельский чин).

Они были весьма немолоды, но сильные, зрелые и умудрённые духовно и в воинском искусстве. Известна была эта двоица как великие и знаменитые наездники в ратные времена: Андрей сотню гнал, а Александр двести гнал, когда сражались. Были они в миру известными витязями в сражениях.

Сергий послал на битву двух иноков-богатырей: Александра Пересвета и Андрея Ослябю. Поединком Пересвета с ордынским богатырём Челубеем и началась, по преданию, Куликовская битва.

Многие тысячи воинов вошли в отряд, командование над которым принял сам Дмитрий, а также другие князья: Дмитрий Боброк-Волыниц, Владимир Серпуховский, Андрей Ольгердович, Дмитрий Ольгердович…

По наиболее распространённой версии, перед началом битвы Пересвет участвовал в традиционном «поединке богатырей». Со стороны татар ему противостоял богатырь Челубей (по другим версиям - Темир-Мирза либо Таврул). Оба противника были на конях, вооружение составляли копья. После первого же столкновения копья обоих переломались, после чего оба поединщика рухнули на землю и скончались.

Существует также другая версия поединка, в соответствии с которой Пересвет и Челубей пронзили друг друга копьями. В соответствии с этой версией, копьё мастера конных поединков Челубея было на метр длиннее обычного. Вступая с ним в бой на копьях, противник не мог даже нанести удар, как уже оказывался побеждённым и выпадал из седла.

Александр Пересвет пошёл вопреки логике поединка - сняв с себя доспехи, он остался лишь в одной Великой Схиме (монашеская накидка с изображением креста, надевается поверх монашеской одежды). Сделал он это для того, чтобы копьё противника, пройдя сквозь мягкие ткани тела на большой скорости, не успело вышибить его из седла и тогда он смог бы нанести удар сам, что и произошло в бою. Получив смертельную рану, он продолжал оставаться в седле, смог сам доехать до строя и только там умер.